Мой отец тяжело переживал смерть Валеры и считал, что это он должен был умереть, а не сын.
—Успеешь,— кричала на него мать, — все еще впереди. Смотри, чтобы этот чего такого не натворил, и она бросала взгляд в мою сторону.
С кладбища мать вернулась другой. Она уже была готова поделиться и отдать часть своих прав на меня отцу. Поступок старшего сына ее напугал. Я сам был вне себя. Злосчастное окно отец закрыл наглухо и, чтобы его нельзя было открыть, снял ручки. Мы долгое время его боялись. Мать на карниз повесила темные шторы. Они очень были похожи на траурные.

Вера Кондратьевна была строгой матерью, а тут вдруг принялась за мной следить пуще прежднего. Я обязан был как можно быстрее стать дядей Колей. Жизнь мне стала невмоготу.
Однажды я не выдержал. Нарочно остался после работы в заводском скверике и с ребятами изрядно выпил. Решил, приду домой и устрою скандал. Но, доказывать, что я тоже человек мне не пришлось. Отец неожиданно слег: открылась язва. Мать, вызвала машину «скорой помощи» и она увезла его в больницу.
Я пришел не один. За мной увязался один из моих собутыльников, товарищ по училищу и какая-то девчонка. Он, товарищ, когда я его спрашивал: «Слушай, кто это такая?— Отвечал: — Это Оксана! Сколько мне тебе раз говорить».
Товарищ куда-то пропал, а Оксана осталась ночевать, благо родителей не было дома. Легли мы отдельно. Однако оказались вместе на моей кровати. Среди ночи я не раз ее отправлял на пустующую постель моего брата. Но странно она, когда я вдруг вставал, мучимый жаждой, после перепоя, опустошить стакан воды, уже лежала рядом.
Трудно сказать, овладел я ею, или нет, но утром Оксана мне похвалилась:
—Ой, как хорошо было! Я, теперь с тобой буду жить.
Вот так, не понимая, что такое близость я стал мужчиной.
Девчонка оказалась настойчивой, прилепилась ко мне основательно. Своих родителей она обманывала во всю. Прежде чем остаться у меня на ночь Оксана звонила домой по телефону, кричала, жаловалась на транспорт, затем заканчивала:
—Все, не ждите, остаюсь у подруги,— и тут же бросала трубку.
Не знаю, с кем она там разговаривала, возможно, с матерью, но расправлялась быстро и четко: минута-две и вот уже дело сделано.
Отогнать ее я не смог, не хватило сил, и мне пришлось махнуть рукой. Мать скоро узнала о моей девчонке и хотела меня приструнить, ссылалась на отца. Однако это ей не помогло:
—Не кричи,— сказал я, — все будет нормально.
—Николай, ты же еще не совершеннолетний! Жениться всегда успеешь. Смотри, отец выйдет из больницы тебе несдобровать!
После я узнал, что он, к Оксане, отнеся спокойно, лишь поинтересовался ее возрастом.
«Хорошо, что не старуха — ровесница», — вот были его слова.
Скандал, который я хотел учинить и который не состоялся из-за болезни отца, состоялся несколько позже. Не знаю, что на мать нашло, но она вдруг неожиданно раскричалась и потребовала:
—Выгони ее сейчас же! Или я или она. Одно из двух.
Я отказался, тогда мать стала нападать на мою подругу и обзывать ее самыми последними словами:
—Шалава, проститутка…
Оксана не выдержала, схватила меня за руку и потащила вон из дома.
—Идем ко мне. Я все устрою!
Мать не унималась, ее слова еще долго звенели у меня в ушах, когда мы торопливо сбегали вниз по лестнице, шли по ночному городу, ощущая свободу и не думая о том, где остановимся. Не ожидала мать такого исхода. Она осталась одна. Я даже ее брата увел — своего дядю Колю. Отец был в больнице и ничего исправить не мог.

Это был фактически побег из дома. Когда-то я уже совершал подобный поступок. Правда, я теперь был не один Я шел вперед, не обращая внимания ни на что, держа под руку Оксану. Мой язык не унимался, я говорил и говорил.
—Я знаю, куда мы сейчас с тобой отправимся! На вокзал. Сядем в поезд и катнем к моей родственнице — тете Любе. Она живет в селе. Я давно хотел…
—Нет!— сказала в ответ Оксана. — Уже поздно. Мы поедем ко мне домой. — Я, хоть того и не желал, был вынужден ей подчиниться и в качестве жениха предстать перед родителями девушки.
Оксана возражений от матери или от отца не ждала. Она все устроила так, чтобы лишь констатировать факт:
—Вот,— сказала девушка, — это моя, та самая, подруга, у которой я остаюсь, время от времени, на ночь. Я с ним живу. А сейчас мы устали, разговаривать не хотим и отправляемся на покой, — и она, схватив меня за руку, потянула к себе в комнату. Затем громко демонстративно закрыла дверь.
Я толком ничего не рассмотрел: ни квартиру, ни мать своей подруги, что она собой представляет, ни отца. Более близкое знакомство с родителями Оксаны состоялось позже. Ирина Петровна, в отличие от моей матери Веры Кондратьевны, старалась быть женщиной интеллигентной:
—Ну, как же так доченька, вы ведь с Николаем не женаты. Что скажут люди?
—Тогда мы будем спать на улице,— выдала Оксана, — или же отправимся в село к его тетке. — Ирина Петровна и слышать о тетке не хотела.
—Пошли Николай,— сказала мне подруга и дернулась в сторону двери, но Ирина Петровна вдруг вскочила, и закричала своему мужу:
—Александр Васильевич не пускай их. Пусть остаются. — И мы остались.

Оксана была единственным ребенком в семье. С ней было невозможно не считаться. Меня она ни разу не оставляла без внимания. До конца я так и не понял ее родителей. Они, конечно с дочерью старались быть строгими. Возможно, это было связано с тем, что не все им в ее характере нравилось. Но изменить дочь нельзя было. Тут как говорят: «Что есть, то есть».
Я, что интересно, ушел к Оксане не один, а с дядей Колей. Без брата Николая мать жить долго не могла, порой мне казалось, что не я, а он ей был нужен, необходим, как воздух. Но отослать дядю Колю домой я не мог, без меня, не было и его.
Мать не раз побывала на заводе, где я работал. Она пыталась на меня давить через администрацию предприятия, не поленилась, разыскала в моей записной книжке номер телефона девушки и изо дня в день названивала мне, просила вернуться. Она чувствовала вокруг себя пустоту.
—Коля, ладно, приводи эту, свою. Я ругаться с ней не буду, клянусь тебе.
Я не выдержал. Мне стало жаль мать. Однажды я сказал Оксане:
—Слушай, поехали ко мне. Мать согласна на то, чтобы ты жила со мной. Я, так думаю, скоро должен выйти из больницы отец. Представь — он приедет домой, а меня нет!

Девушка возражать не стала. Мать ее встретила хорошо и долгое время нас не трогала. Однако так долго продолжаться не могло. Несоответствия, которые явно были между мной и дядей Колей, и которые, так как рядом со мной была Оксана, она видела, ее часто злили. Я хорошо знал свою мать и боялся, что она не выдержит и снова «взорвется».
Девушка, конечно, была не подарок. Но она отвлекала меня от дурных мыслей. Еще на меня благотворное действие оказывала водка. Окно, зияющее своей чернотой, манило меня. Я прилагал немало сил, чтобы не подходить к нему. Казалось мгновение и я брошусь в него подобно брату Валере. О его поступке я старался не думать. Не думать было ох как нелегко.
Оксана не раз выводила меня из состояния депрессии. «Лечила» — упрямством. Мы с ней порой сталкивались как два камня. Я не понимал ее.
Во время застолья моя подруга могла выпить не меньше чем я. Но, что было противно, в нее не лезло, а она лила в себя водку и лила — рюмку за рюмкой. После попойки еще хвалилась:
—Коля, а я ведь была на высоте, не подкачала, скажи — не подкачала ведь?
—Нет, не подкачала,— отвечал я и, забывая обо всем, окончательно переключался только на нее.
Курить девушка стала, также с оглядкой на меня. Хотя и раньше баловалась, но после встречи со мной вдруг засмолила как паровоз. Для отца Оксана была одним из предметов интерьера и ни чем не отличалась от шкафа, стола или стоящего у окна стула. Он девушку не замечал, а тут как-то случайно поперхнувшись дымом ее сигареты, не выдержал:
—Оксана, ну как же так можно?
—Вот еще! Сейчас многие курят и ничего. Хотите, я выйду на балкон?
Мать вздыхала, провожая глазами неизвестно откуда взявшуюся невестку.
Мы были похожи характерами. Однажды про меня и Оксану старушки у подъезда так и сказали: «Два сапога — пара».
Мы дополняли друг друга и в быту и на работе. Жизнь шла по инерции. Какой-то определенной цели в своем существовании я не видел. Чего мне хотелось? Трудно сказать! Мечты моей девушки также были просты и вульгарны.
Я на работе не горел. Мой брат Валера в отличие от меня был трудолюбив и смекалист, и если бы не его поведение, а также пьянство, наверняка бы, он выбился в люди. Валера, в отца и в мать пошел, перенял трудолюбие с генами. Мне до него было далеко. Я думаю, специальность токаря была не моей — не подходила мне. Однообразие убивало: поставил заготовку в патрон, зажал, включил станок, затем отключил, вытащил деталь, проверил на размеры, бросил в ящик — и снова все сначала. Через пять-десять минут голова у меня уже гудела.

Мать бегала по общественным организациям хотела из меня сделать полноценного человека. Это меня еще сильнее злило.
Моя подруга работала контролером по качеству, принимала продукцию. Также как и я, Оксана успехов не делала. Начальник на нее постоянно ругался. Девушка была невнимательна и часто пропускала брак. В ответ на его замечания она повторяла мои слова:
—Ничего страшного и так сойдет.
Эта фраза была девизом нашего существования.
—Да,— не раз говорила мать отцу, — не повезло нам с невесткой. Она также как и наш сын без царя в голове. Ей бы праздно проводить время и не о чем больше не думать.
Мое пьянство пресекалось. Мать на меня давила. Я не мог, как Валера взять бутылку водки и распить ее в кругу своих друзей дома. Мне приходилось это делать прячась. Я отправлял Оксану в магазин. Она тихо приносила «пузырь» и прятала его в нашей комнате. Затем, когда родители укладывались спать, я закрывал на задвижку двери, и мы устраивали «оргию» — тихо надирались. Попойка меня взбадривала.
Однажды я пришел на завод с бодуна. Такое со мной случалось. Мастер на меня был зол из-за моей матери. Она довольно часто к нему обращалась, и он стремился ей насолить. Мое поведение ему показалось странным:
—Ну-ка дыхни!— сказал он.
У меня не было желания с мастером спорить, я хотел отшутиться, уладить все по-хорошему, но не тут-то было. Он напирал. Тогда я обиделся и накричал на него.
Дня два-три я на работу не ходил. Оксана, в знак солидарности также не пошла на завод. Нас разыскали и вернули. Меня перевели в другую смену к другому мастеру. Но это, конечно, положение не меняло.
—Не мой это сын,— часто кричал на меня отец. — Вот Валера тот был заводским человеком. А этот село. Твоя порода, — и он тыкал пальцем в сторону матери.
—Ах, моя,— в ответ на его слова распалялась мать. — Зря я за тебя вышла замуж. Только себя обманула. Где твоя сестрица — эта самая «москвачка»? Где? — испугалась, уехала и носа не кажет. Может мне тебя выгнать!
Причин для ссор хватало. Начинались они из-за пустяка. Казалось все спокойно, ничто не предвещает беду, но вдруг матери под ноги попадается голодная кошка — уже шум, или же у отца разболелся желудок он не находит себе места, я же вернулся с работы «под балдой» — не трезвый.
—Ты совсем обо мне не думаешь!— тут же раздается крик отца. — Что нельзя хотя бы сто грамм принести? Сам вон напился, и свою напоил.
—Надоело, все надоело,— тут же раздавался в ответ голос матери, — и вы, и ваши собаки, вместе с кошками. Давно их уже разогнать нужно и освободить квартиру.
—Причем тут мы, причем тут собаки, — возражал обычно отец. Оксана не лезла в ссоры и часто меня от них избавляла, заставляя закрываться в комнате.
Собак у матери с удовольствием взяли бы на работе для охраны теплиц, да и кошек можно было пристроить, но отец упрямился. Все что бегало, лаяло и мяукало, ему напоминало о старшем сыне. Он и слышать не хотел, чтобы расстаться с живностью.
Не знаю, какой день для матери стал роковым, но она не выдержала и согласилась на предложение дяди Миши сантехника выпить. Согласились и ее подруги: тетя Маруся и тетя Сима. Правда, тетя Сима потом опомнилась. А мать удержаться уже не смогла. Сантехник постоянно подмигивал и предлагал:
—Бабоньки, еще давайте по рюмочке, еще!
Я сразу заметил произошедшие перемены. Мать сникла. Она перестала за мной бегать, донимать, дома, на заводе. Теперь дядя Коля для матери был уже не указ.
Однажды я, возвращаясь с работы, столкнулся с другом брата Валеры — Тольянычем. Он поздоровался и как-то странно посмотрел на меня:
—Пьяный что ли?— спросил Тольяныч.
—Пьяный!— ответил я.
—Ты идешь по стопам своего брата. Тебе хочется быть таким как он? Зачем?
—Да, хочется! Что я могу сделать? Мой отец пьет. Он пытается заглушить боли в желудке, у него язва. Врачи говорят он не жилец! Мать долго крепилась — запила. Ты знаешь, погиб брат Валера. А потом я представляешь не такой как дядя Коля — брат моей матери. У нас в семье у каждого есть причина, чтобы пить. Тетя Надя, когда уезжала, прямо так и сказала: «Ох, чувствую я, что скоро мне снова к вам приезжать. Не дай Бог — на похороны!» Вот я, может быть следующий на очереди!
—Дурак!— сказал мне в ответ Тольяныч, тут же развернулся и ушел.