ОДИН ДЕНЬ ИВАНА ДЕНИСЫЧА

1

Долго, чрезмерно долго лежал в теплой постели заслуженный пенсионер Иван Денисыч Щербак, не понимая отчего молчит пространство его большой квартиры, отчего не сотрясается воздух от резких металлических звуков? Неужели все еще длится ночь, нет пяти часов и время подъема не настало?

Он еще затемно собирался покинуть столичный город. Для него было, важно проснувшись со сборами не задержаться, иначе, прежде чем вырваться на широкую дорогу ― трассу, можно было попасть в скопление «коробейников» ― роботов ― этаких доставщиков горожанам продуктов и прочих вещей.

А еще ― везде и повсюду начинало скапливаться множество машин, управляемых автопилотами, развозящих наиболее щепетильных расфуфыренных дам по всевозможным рекламным витражам интернет-магазинов.

Желания толкаться в этой «каше искусственного интеллекта» у Ивана Денисыча не было: нервничай после и переживай, прежде чем ощутишь простор и свободу, оторвешься «от мании машинного преследования».

А такое с Иваном Денисычем уже случалось, когда он однажды накануне поздно лег и отправился в дорогу, как следует не выспавшись, то есть совершенно никакой.

Одолев более ста километров пути, заслуженный пенсионер, перевалив через мост за Угру, отчего-то вдруг остановился и минут двадцать-тридцать стоял, прислушиваясь, его трясло:

― Неужели я попался, ― шептал он сам себе и не мог успокоиться до тех пор, пока не сообразил, никто за ним с мигалками и сиреной не гонится, никому он не нужен и может продолжить свой путь.

Забравшись в автомобиль, он завел двигатель и тут же торопливо включил «антирадар» ― этакое устройство, приобретенное им однажды по случаю в Тушино на черном радиорынке.

Оно не позволяло системам наблюдения за порядком регистрировать транспортное средство и идентифицировать находящихся в нем людей.

В Щурово семейство Щербак обычно ездило инкогнито, оставаясь в тени. Иван Денисыч не хотел «кричать на весь мир»: смотрите, вот я где! ― Это делать считал он незачем? То, что от него требовалось выполнять при нахождении в городе выполнялось дочерью или же сыном.

 

Для того чтобы хорошо отдохнуть: мужчина не торопился подхватываться раньше срока, у него в спальне царила темнота и безмолвие, поддерживалась нужная температура, влажность, распространялись специальным устройством легкие запахи луговых цветов и трав.

Все это было искусственно создано системой «умный дом». Для хорошего сна то, что надо.

Сколько можно ждать? ― недоумевал Иван Денисыч, выйдя на миг из состояния забытья: ― Что некому взять в руку молоток и раз-другой ударить по застывшему на цепи рельсу? Таковой у хозяина квартиры был в наличии и, прикола ради, висел в коридоре под потолком.

Правда этим примитивным устройством почти никто не пользовался. Однажды акселерат-внук Артем ― сын дочери Елены, да и то, неожиданно получив от родителей хороший нагоняй больше уже к нему не подходил и лишь только изредка посматривал издали.

Могла, разозлившись на Ивана Денисыча: такое не часто, но происходило, схватить молоток и в сердцах долбануть по рельсу Татьяна Геннадиевна ― супруга заслуженного пенсионера, но на настоящий момент, она находилась далеко от Москвы, ― на даче в Щурово и оттого это было просто нереально.

Одна надежда у хозяина квартиры оставалась лишь на систему «умный дом»: не зря же все помещение, довольно обширное, сверху донизу было напичкано электроникой. Она должна была в нужный момент известить и поднять Щербака на дыбы, ну что того коня перед препятствием.

При покупке этого довольно суперсовременного устройства в приложении программы уже имелся обширный арсенал самых различных незатейливых мелодий, но оттого, что Иван Денисыч в отведенное для сна время их отчего-то игнорировал или же если и откликался, то слабо, он не поленился, и однажды при установочно-наладочных работах системы сразу же добавил в память «искусственного интеллекта» звуки с резкими нотами металла.

Сделать запись ему помогала Татьяна Геннадиевна. Она в ожидании того, что это допотопное сооружение наконец-то будет мужем снято, с упоением колотила по рельсу самыми различными предметами, а он, отдавая ей нужные распоряжения, писал и писал, затем долго все это прослушивал, редактировал на компьютере, после чего отобрав нужные файлы, перенес их в базу данных «умного дома», а еще вдобавок Иван Денисыч для своей системы выбрал новое имя.

Теперь «умный дом», заслышав голос хозяина квартиры, должен был откликаться словами: «Да, барин!», «Слушаю!», «Весь во внимании», ― и что важно непременно мягким мужским голосом ― баритоном и только на имя: «Никита», причем игнорируя все другие, даже сказанные этим самым «барином» в порыве гнева или же шутки ради, а на обращения супруги Ивана Денисыча: «Да, барыня!», «Будет сделано барыня!» ― приятным женским сопрано.

Татьяна Геннадиевна очень долго копалась в больших и малых книгах, лазала во всесильном Интернете, а затем неожиданно плюнула и остановилась отчего-то вместо имени, на отчестве ― «Петровна».

Для Ивана Денисыча это было странно слышать от супруги. Он недоумевал, с чего бы?

Хозяин относился к айти-технике несколько с пренебрежением, по-панибратски, считал, что она как бы хорошо не работала, не должна возвышаться над человеком и даже при наличии создателя, а не группы специалистов, ― иметь отчество, ей достаточно имени или же какой-нибудь звучной клички.

― Вот, у Пушкина был слуга, ― звали его Никита. Он не утруждал барина и неплохо исполнял свои обязанности. «Я думаю, мой лакей, с таким же именем тоже должен справляться», ― сказал он однажды Татьяне Геннадиевне, ― нечего баловать слуг, даже электронных.

Супруги Щербак просмотрели не так давно, вышедший на экраны страны фильм: «Натали и Александр» и были от него в восторге. Правда, Татьяна Геннадиевна не взяла из него имя горничной, а стоило.

Для настройки электронного лакея Иван Денисыч не поленился и загрузил в память «умного дома» произведения Александра Сергеевича Пушкина, а еще добавил сведения из его недолгой жизни.

Прежде чем внести «отчество» в память системы заслуженный пенсионер ни один раз переспросил у супруги, после чего, услышав от нее жесткий голос: «Я же тебе сказала: Пет-ров-на!» ― тут же выполнил требование, а про себя подумал: ― Неслучайно все это, наверняка, оно было однажды принесено ею «вместе с детскими тетрадками на проверку» со школы. Достал кто-то Татьяну Геннадиевну, вот и хочет как-то свое неудовольствие выразить».

У знакомых семьи Щербак, уже имеющих систему «умный дом» имена лакеев тоже были не из простых: мужик с восьмого этажа супруг медички, к которой весь подъезд бегал за таблетками, назвал электронного слугу Пифагором, ― он в детстве любил математику, ― и ничего, доволен. Теперь этот древнегреческий ученый у них один из членов семьи. Иван Денисыч, побывав однажды в гостях у соседа, проверил его на знание математики ― знаток, ну что тот Нобелевский лауреат.

Заслуженный пенсионер с семнадцатого этажа ― известный на весь дом отъявленный «собачник», ― тот дал «лакею» имя, своей любимой легавой, однажды оторвавшейся с поводка и погибшей под колесами машины на автопилоте.

Это имя у него, среди двух других кличек собак, было на самом первом месте. Оно и понятно, он на легавой зарабатывал в интернете баллы: вел блог, имел множество разновозрастных подписчиков ― людей, желавших онлайн-общения с этими млекопитающими.

Были и такие которые «не парились» и тут же, недолго думая, оставили себе первоначальное всем известное имя ― «Алиса». Оно ― отчего-то, при производстве этих систем у нас в стране, перекочевало из начальной американской версии «умный дом» хотя она уже была чисто российской.

Некоторых само слово «Алиса» заедало, не исключением являлось и семейство Щербак, по этой причине они, хотя и тянулись ко всему новому, не сразу согласились на установку «умного дома» лишь после того, когда им было предложено имя изменить по своему усмотрению.

 

Добавленные хозяином изменения в систему стали приживаться, например, запись звучания рельса особенно в купе с другими ― фоновыми, подобно симфоническому оркестру, была способна на многое.

Для Ивана Денисыча то, что надо. Он не раз проверял ее на себе, правда, не просто так, а когда это мужчине было необходимо, и всегда без задержки подскакивал, даже глубокой ночью.

Она стала неплохой альтернативой примитивному устройству из двадцатого века: молотку и рельсу.

Правда, заслуженный пенсионер убирать его не захотел, пусть будет, вот его слова. Нравились ему всевозможные раритеты. Не развалил же он на даче в Щурово обычную русскую печь, сложенную еще дедом, хотя на тот момент в доме уже имелось газовое отопление неплохо себя зарекомендовавшее.

Промозглой осенью или же, приехав зимой на Новый год, чтобы отметить его с братьями, он находил время после долгих лыжных прогулок, протапливал ее и затем подолгу смотрел, на затихающие, колеблющиеся на углях языки пламени. Огонь, пожирающий сосновые чурки, Ивана Денисыча успокаивал.

А еще Щербак очень любил, как когда-то в детстве забраться на горячую печь, при этом он супруге, лишь только, ступив на ступеньку деревянной лестнички, сделанной еще отцом, говорил:

― Надо погреть свои «старые кости»!

― Ну, погрей, погрей», ― отвечала ему, слегка отвернувшись, чтобы спрятать усмешку Татьяна Геннадиевна.

 

Рельс с молотком мешал лишь только ей. Она, часто впопыхах ворвавшись в квартиру, нет-нет и стукалась о него головой. Но это уже были проблемы супруги, а не Ивана Денисыча.

Что интересно? Его ему преподнес сотрудник Ярославского института полимеров, впоследствии ставший на время проведения исследований добрым товарищем, человек с очень редким именем ― Ювеналий Валентинович, наверное, оттого его Иван Денисыч и запомнил.

Они долгое время работали вместе над заменой обычных стальных рельсов на пластиковые и с азартом определяли в лаборатории механические свойства материалов на образцах, анализируя полученные данные.

Это происходило в то время, когда в стране «народ» отчего-то деревянные рамы в окнах торопливо менял на пластиковые, так называемые, «евро».

Фрагмент рельса был лично им тайно отрезан автогеном от испытываемой «железяки» ― и затем уже торжественно подарен Щербаку. Произошло данное событие прямо на вокзале. Наверное, оттого супруг на предложение снять его, не удержался и Татьяне Геннадиевне резко сказал:

― Не сниму, даже не заикайся мне о том!

 

Причина того, что ночь длилась долго и не собиралась плавно перетекать в утро оказалась не в остановке часов: хозяина «подвел» слуга Никита, это он отчего-то вдруг не запустил нужные файлы и не удосужился крикнуть: «Барин, вставайте!». Иными словами, в пять часов утра «довольно крутая» система «умный дом» не сработала. Заслуженный пенсионер зря на нее положился.

Обидно было то, что однажды прижимистый Щербак за нее очень много заплатил, использовав на тот момент почти все денежные средства, находящиеся у него на накопительной карте.

Правда, в будущем при упразднении электронных рублей и переходе в стране на единую рейтинговую систему оценки благосостояния граждан, он оказался в выигрыше: ничего не потерял, а еще и вошел в состав заслуженных пенсионеров. Для этого ему пришлось еще кое-что сделать для общего блага народа страны ― проявить чрезмерную активность, однако оно того стоило.

Не один год Иван Денисыч был очень доволен электроникой «умного дома», другими словами, своим «слугой Никитой», так как считал, что покупку сделал не с кондачка, а взвесив все «за» и «против», не забыв проконсультироваться с владельцами данных систем у себя в подъезде, а еще и с сыном программистом Евгением, отлично соображающем в айти-технике.

Мужик не любил хвастаться, но как-то не удержался и рассказал о своем приобретении ― «умном доме» одному из товарищей ― собачнику с семнадцатого этажа, может ― этого делать и не стоило бы. Наверняка, тот сглазил. Не иначе дорогу собака перебежала, ― думал Иван Денисыч.

Однако здесь было что-то другое. О том хозяину квартиры стало понятно несколько позже.

Система «умный дом» Ивана Денисыча и его супругу Татьяну Геннадиевну просто вела по жизни. В ней было предусмотрено множество различной степени сложности функций, дающих возможность для пожилой пары составлять план действий на день-два, а то и более длительное время. А еще, хозяин мог себя чувствовать властелином: двух комнат, кухни, ванны, туалета, коридора и даже небольшой части территории за входной дверью, например, на лифтовой площадке, у мусоропровода и на лестнице до двери из подъезда.

Было время, в доме, вне стен квартиры, на ступенях у окон собирались одни лишь любители нещадно подымить цигарками, они «разводили грязь», оставляя на полу и на подоконниках окурки и пепел, но однажды с подачи Щербака и других активных граждан «домовой комитет» пересмотрел данное положение и ввел строжайший запрет на курение, после чего лестничные пролеты стали использовать по их прямому назначению ― для передвижения в случаях экстренных остановок лифтов, а еще как «терренкуры» для физических занятий жильцов.

Мужчина всегда находил возможность сразу же после утренней зарядки на ковре, спуститься по ступеням вниз, проверить свой ящик ― ячейку, забрать из нее содержимое ― это, как правило, пакетики с сухим кормом один для себя и другой для супруги Татьяны Геннадиевны, и затем подняться в квартиру на нужный этаж.

При встрече с соседом он останавливался, здоровался и спрашивал: «Ну что? Тренируем сердечную мышцу. Я намерен сегодня еще ни раз проделать эту процедуру, а вы?». ― Тот в ответ кивал головой, затем они, немного постояв друг напротив друга и перекинувшись, словом, расходились.

 

Иван Денисыч спал неспокойно, со сновидениями, будто предчувствовал что-то нехорошее, он с нетерпением ожидал момента, когда прозвучит сигнал, чтобы тут же подхватиться, но его электронный слуга Никита отчего-то молчал, не давал «умному дому» команду.

Заслуженному пенсионеру обычно под утро снилась какая-то «грязь», так бы, находясь рядом, охарактеризовала, генерирующие его мозгом разнообразные видения, ― клипы, Татьяна Геннадиевна, не иначе.

― Ну, что ты говоришь, что за мысли у тебя? ― не раз парировал Иван Денисыч Щербак своей супруге: ― Разве эти черно-белые картинки-ролики ― обязательно плохи? Я, с тобой категорически не согласен! В них есть что-то и хорошее. Просто, я тебе не все рассказываю.

 

Одинокое тело, занимающее всего ничего, ― не был Иван Денисыч высоким, да и толстым тоже, ― средней упитанности, не более того, ― распластавшееся на большой двух-спальной кровати, в ожидании раннего подъема, крутилось, не находя себе покоя.

Что интересно? Мужчина, находясь в постели, никогда не выходил за границы своей, так называемой, «территории». Не могла супруга упрекнуть его словами: «ну, вот развалился тут!». У него при любых обстоятельствах всегда оставалось одно свободное место.

Татьяна Геннадиевна, первые часы спала, ну просто, как убитая, а уж затем очень-очень беспокойно. Казалось, что женщина, не управившись днем с подготовкой к своим длинным-предлинным урокам, занималась еще и ночью, хотя уже как год находилась на заслуженном отдыхе ― на пенсии и учебное заведение, если и посещала, то лишь для того, чтобы навестить коллег-подруг или же встретиться со своими бывшими учениками и узнать об их успехах в жизни.

Да, не отпускала ее школа, отработав в ней более тридцати лет с детьми с пятого по одиннадцатый класс, супруга Ивана Денисыча все еще находилась в ее стенах. Она ну, что, то приведение подолгу ходила по длинным-предлинным коридорам, в поисках кого-то или чего-то, заглядывала в классные комнаты, и неожиданно пробудившись, тут же вставала, затем, мелко семеня ногами, отправлялась на кухню.

Там Татьяну Геннадиевну поджидала «домовая система», то есть она попадала в руки к электронной служанке.

«Петровна» ―  тут же, будто спросонья, мягким голосом ненавязчиво предлагала выпить стакан теплой воды, после чего, благодаря ей, «бывшая учительница», впав снова в полусонное состояние, возвращалась на свое место и тихо без шума, ложилась на кровать.

Щербак знал об этих причудах своей супруги и оттого на ее половину постели никогда не посягал,

Татьяна Геннадиевна могла в любой момент подойти к кровати и прилечь рядом, и не только прилечь, но и при необходимости укрыться, оставленной им для нее частью большого одеяла.

Хозяин дома давно уже мог бы покинуть свою московскую квартиру, выехать за пределы города и отмахать может даже сотню километров, однако все еще валялся в постели.

Ему бы не ждать набата системы «умный дом», а бросить взгляд на обычные настенные часы, находящиеся в спальне, ― между прочим, подарок тещи, ― или же «тупо» крикнуть «на всю Ивановскую»: «Никита, который час?», ― и его бы «дом» тут же отреагировал, так нет же, он отчего-то молчал: «Ну, не высплюсь, ― думал Иван Денисыч, ворочаясь с бока на бок, не находя себе покоя ― так хоть отлежусь, дорога ведь дальняя».

Неизвестно сколько бы еще времени, заслуженный пенсионер находился в прострации, но наступил момент осознания, и он вдруг с ужасом подхватившись, как пчелой ужаленный, сообразил, ― опоздал.

Опоздал мужик не на один час или же на два, а довольно намного. Догнать упущенное время было просто нереально, даже если бы он не позавтракал, ― не съел кашу и не выпил бы кофе, а просто взял с собой в дорогу пакетик сухого корма и бутылку воды, не сделал бы зарядку и еще многое другое, что он обычно делал, когда отправлялся на дачу в Щурово.

День у Ивана Денисыча Щербака для поездки на дачу был окончательно потерян. Часы показывали почти десять. «Поезд ушел». Тут и думать было нечего. Не мог он схватить сумку и вперед.

Мужик никогда не выходил из дома, не сделав нужный набор утренних упражнений, а особенно в случаях, когда отправлялся в дальнюю поездку.

Дорога, длинной в шестьсот пятьдесят километров, «разломала» бы его. Без зарядки выдержать восемь-десять часов за рулем для Ивана Денисыча было просто нереально.

Заслуженный пенсионер пользовался машиной с двигателем внутреннего сгорания. Еще накануне он залил бензином бак «по полной», и рассчитывал, выбравшись из Калужской области добраться до Брянска. Это бы означало, что более половины пути пройдено, а уж затем снова дозаправиться. Он даже знал где. Не раз останавливался. Там можно было и покушать.

Иметь электрокар мужчина не желал, возможно, его устроил бы «навороченный», с небольшим запасом энергии, но со съемным аккумулятором: подъехал, его тут же сняли, другой полный ― поставили, но такая машина дорого стоила. Даже депутату была не по карману. А еще, имея такую машину можно было столкнуться с проблемами: не везде на трассах были зарядочные станции.

Автомобиль у Ивана Денисыча не был снабжен «автопилотом», хотя и имел много дополнительных функций. Хозяин был человеком, очень старомодным и считал все чрезмерные навороты баловством.

Из-за многочасовой утренней задержки двигаться по городу на его машине без полного управления электронной системой было чревато последствиями: находящиеся на улицах автомобили его бы просто «затюкали».

Они имели функцию общения друг с другом, чего не было зашито в «торпеде» машины у Ивана Денисыча, а значит, ему вряд ли бы удалось противостоять сговору, если бы таковой вдруг с их стороны присутствовал.

Мысленно, ругая себя и Никиту, управляющего «умным домом» за то, что он его не разбудил, хозяин сходил в туалет, сполоснул холодной водой лицо и отправился в зал делать «свою гимнастику».

В комплекс входило с десяток упражнений общей длительностью на тридцать-сорок минут. Их количество не было постоянным. Оно из года в год увеличивалось. Иван Денисыч начинал с нескольких простых, но как он считал наиболее важных ― полезных для спины, упражнений: они в свое время спасли его от болей в позвоночнике и затем, подсмотрев из программ просветителей от медицины, усложняя программу, добавлял новые, то одно, то другое.

Едва он уселся на раритетный старенький палас, купленный в свое время матерью Ивана Денисыча ― Надеждой Андреевной для внучки и внука, имеющий в семье негласное название: «писайте на здоровье», как из динамиков тут же полилась довольно громкая бравурная музыка.

В другой раз заслуженный пенсионер не обратил бы на нее особого внимания и преспокойно выполнял-бы все то, что обычно делал, а тут ― не выдержал и со злобой в голосе громко выкрикнул:

― Никита! Клод Дебюсси, ― затем повторил по слогам: ― Де-бюс-си! ― Динамики тут же умолкли:

― Понял, барин, ― и тихо с некоторой обидой добавил: ― чай не дурак, ― а затем они вдруг снова воспрянули, правда, на этот раз откликнулись не только громко, но и с непонятной яростью в звучании.

Хозяин квартиры был человеком неординарным. Он неплохо разбирался в музыке, когда-то в детстве и сам «таскал за меха» вначале русскую гармонь, а уж затем и баян, подаренный ему, на день рождения отцом, ― любил придумывать вычурные мелодии и всевозможные композиции.

Правда, они были не четки и лишь создавали определенное настроение. А все из-за того, что не было тогда в Щурово музыкальной школы, хотя затем она на зависть парню появилась, но уже была ему без надобности, так как он был призван в ряды Советской Армии.

Щербак желал взбодриться прийти в себя, для этого ему необходимо было сменить свое паршивое настроение: «затоптать» его, ― на время отвлечься. Он очень любил авангардистов ―  гигантов начала двадцатого века, в живописи, например, Клода Моне, Пьера Ренуара, Коровина, и других мастеров и по возможности посещал выставки художников, ему нравился импрессионизм, причем и в музыке тоже: мужчина с удовольствием его слушал, а еще джаз, так как он давал возможность исполнителям импровизировать, не избегал Иван Денисыч и какофонию Шнитке: состояние будто кошки скребли по сердцу.

На данный момент это было то, что надо ― хозяин, на миг застыл и не удержавшись тут же вдруг резко изменил свое прежнее решение:

―  Шнитке, ― крикнул он и удовлетворившись ответом электронного слуги:

― Будет исполнено барин! ― продолжил свою физзарядку.

 

Невероятно как такое могло случится? Он же четко дал Никите задание разбудить его в пять часов утра, не раньше и не позже, а тот отчего-то проигнорировал и команду не выполнил, ― сетовал заслуженный пенсионер. ― Может у меня уже едет крыша или начался старческий маразм?

Иван Денисыч неторопливо, на автомате выполнял упражнения, из-за дурных мыслей в голове музыка у него ушла на второй план и стала всего лишь фоном. Это понял и Никита, оттого незначительно снизил громкость раз, затем, не дождавшись реакции хозяина, другой.

Заслуженный пенсионер ждал от «системы» пространственных объяснений. Однако она молчала. Будто ничего и не произошло.

Торопиться владелец «умного дома» не желал, да это было уже и не к чему, он изгибался на паласе, что тот уж на сковородке, выполняя свой комплекс упражнений чем-то похожий на йогу.

Закончил Щербак зарядку катанием по полу, и для того, чтобы хоть как-то «насолить» своему электронному лакею, бурчал себе под нос, используя из русского народного фольклора присказку бабы Яги: «Покатаюсь, поваляюсь, Терешечкиного мясца наевшись».

Пусть «сволочь» ищет в Интернете: кто такой Терешечка и зачем вдруг понадобилось хозяину квартиры отведать плоти данного типа?

«Поел мясца, будь оно неладно!», ― сказал заслуженный пенсионер, резко вскочил на ноги и отправился вон из квартиры. На полпути у самой двери он на миг задержался, ожидая услышать от Никиты в свой адрес что-нибудь этакое заслуживающее внимания, однако тот не проронил ни слова будто в рот воды набрал. ―  Ну и пусть молчит. Никуда не денется, попросит еще прощения».

Мужчина прошел мимо лифтов, мусоропровода, добрался до лестницы, затем неторопливо побежал по ее ступеням, слегка опираясь на поручни, он собирался забрать внизу из ячейки пакетики «сухого корма» ― свой, а другой ― супруги Татьяны Геннадиевны.

Им снабжалось все большое население страны, независимо от ранга гражданина. Его ― получали не только министры, но даже президент. Никто из населения не должен был голодать.

Правда, Иван Денисыч и Татьяна Геннадиевна Щербак «это лакомство» не употребляли ― ну, ни то, чтобы брезговали, ― ни к чему было. Они имели в сельской местности дачу: хороший каменный дом на три окна и большой участок земли, на котором у них произрастали огурцы, помидоры, перцы, баклажаны, картофель, свекла, морковь и многое другое.

Хозяин прилично поднакопил этих самых пакетиков с «сухим кормом», пока две недели находился в городе, ― работал на благо страны и собирался их все отвезти на дачу в Щурово чтобы отдать бездомным кошкам.

Этой живности в селе хватало. Правда, ее было то много, то катастрофически мало так как в естественный отбор порой вмешивался всесильный прогресс: по улице сновали самоуправляемые технические устройства, случалось, что они неразумных животных нет-нет и давили. Такова жизнь. Ничего не поделаешь.

Мать Надежда Андреевна, когда была еще жива, не раз говорила сыну, что, если некому дать подаяние, покорми нуждающихся наших «братьев меньших». Они будут тебе благодарны.

И он кормил, вначале большую рыжую кошку, безвременно умершего лесника Петровича, которую звал ― отчего-то Желтой, хотя это не соответствовало действительности, ― она была рыжей, а затем и, прибившегося кота Сему, рассыпая им еду несколько в стороне, прямо на крыльце.

Однажды, когда Иван Денисыч сидел с Татьяной Геннадиевной в беседке, и они пили с орешками чай, к ним, похрустев «сухим кормом», неожиданно заглянула, облизываясь, кошка.

― Ну, что ты думаешь, глядя на эту рыжую и очень довольную морду? ― спросил вдруг супруг.

― Не знаю!

― А я, знаю! У людей ― «сухой корм» ― намного лучше! ― констатировал Иван Денисыч.

Для кошек корм, которым угощали Щербак, был отличным лакомством. Заслуженный пенсионер, когда он заканчивался, в ожидании доставки оказией из Москвы, не раз это проверял, используя обычный для животных, приобретенный в Щурово.

Желтая и Сема ели его с неохотой. Еще бы, у них уже была выработана привычка к хорошему продукту.

В коричневатых, величиной с бобовое зерно «какашках», хватало не только белков, жиров и витаминов, но и всяких других полезных минералов. Он был сбалансированным и довольно приятным на вкус.

Домашние питомцы из-за него порой даже дрались между собой, так он был хорош.

Для примирения, Иван Денисыч Желтую и Сему разводил по сторонам, подсыпая им отдельно дополнительно по пригоршне-другой, питомцы, тут же успокоившись, грызли, урча, но уже без «междоусобиц».

Забрав из ячейки свой пакетик с кормом и такой же, правда, несколько другого состава Татьяны Геннадиевны ― она ведь была женщина, Щербак неожиданно пожелал забросить их в машину, в коробку к остальным, но не тут-то было: подъезд отчего-то оказался заблокированным.

Мужчина, сколько не прикладывал палец к сканеру, открыть двери ему не удалось, тогда он покрутился перед камерой, демонстрируя свой «фэйс», тот же эффект, затем подставил глаза, неимоверно тараща их, ― ничего, покрутился-покрутился и отправился по ступеням вверх, в свою квартиру.

― Ага, все ясно, возможно, мой Никита здесь и не виноват, ― сказал сам себе заслуженный пенсионер и тут же услышал: ― Не виноват, не виноват!

 

У Ивана Денисыча были неплохие зубы ― железные протезы, доставшиеся ему еще из прошлого века, и он мог бы тоже питаться, поглощая содержимое этих пакетиков: «народ» ими не брезговал, они были большим подспорьем для людей, выброшенных из потока жизни.

Заслуженный пенсионер не раз наблюдал прямо у подъезда как тот или иной индивид, горстями поглощает это все, запивая пивом или же сладкой «газировкой», однако сам он этой едой отчего-то не вдохновлялся. Ему с далекого детства было вбито матерью в голову, что для хорошей работы желудка необходимо кушать на завтрак, обед и на ужин вареное, иначе хана.

А еще, Иван Денисыч от друзей ― молодых мужчин, годами, питавшимися этими, так называемыми «фастфудами», не раз слышал жалобы, на отсутствие у них влечения к противоположному полу, женщины же при длительном употреблении «сухого корма» отчего-то не могли забеременеть.

Для завтрака заслуженный пенсионер готовил себе обычную овсянку на воде, правда, не только, но и использовал некоторые другие крупы с небольшим гликемическим индексом.

Иван Денисыч считал возраст, отведенный ему для поглощения вкусностей безвозвратно потерянным. Он, солидный мужчина, теперь должен был ― просто обязан, ограничиться лишь только полезными низкокалорийными продуктами, независимо от того какими бы они не были противными на вкус.

Хозяин квартиры еще с вечера перед сном, подойдя к плите-панели со встроенными емкостями для скорой варки первых, вторых и третьих блюд, выбрав одну из них литра на полтора, открыв крышку, засыпал нужное количество хлопьев, залил их водой и бросил шепотку соли.

Этого было достаточно чтобы «умный дом» в нужное время приготовил ему горячий завтрак.

Вид овсяной каши у заслуженного пенсионера не вызывал восторгов, да и вкус был у нее «не ярким», но это нисколько не смущало Ивана Денисыча Щербака. Он, выложив неторопливо содержимое емкости в миску, забрался в морозилку достал из контейнера горсть клубники и бросил сверху, после этого, неторопливо размешав ложкой, принялся есть.

Довольство вызывало одно то, что «варево» не содержало стороннего сахара, а еще оно было в меру соленым. Для пожившего в свое удовольствие человека то, что надо!

За кашей тут же последовал горячий кофе, едва мужчина загрузил использованную миску в посудомоечную машину. Он был не сладким, с характерной для этого напитка горечью.

Заслуженный пенсионер предпочитал зерна арабики в меру жареные, правда, был не против и добавок горькой робусты. Для того чтобы эту самую горечь у напитка несколько снять он добавлял в чашечку немного сливок ― самую малость, или же молока дабы не испортить вкус.

Иван Денисыч Щербак долгое время не входил в число знатоков-гурманов этого напитка. Из года в год он пользовался суррогатным кофе ― быстрорастворимым, однако как-то раз, когда оно стало невыносимым, по совету дочери и зятя однажды приобрел кофе-машину и, сварив себе экспрессо, понял, как много терял.

Для дачи заслуженный пенсионер не осмелился купить дорогой аппарат и оттого чтобы не пользоваться растворимым кофе стал его варить в турке, придумав свой способ приготовления напитка.

Процесс начинался с того, что мужчина засыпал в емкость пять чайных ложек молотого порошка, а еще ложечку корицы или же щепотку перца, все это подогревал на малом огне. Затем Щербак заливал грамм пятьдесят холодной воды и, помешивая ложкой, доводил до кипения, тут же добавлял очередную порцию жидкости и так постепенно до заполнения турки.

Напиток ничуть не уступал приготовленному с помощью кофе-машины может даже в чем-то его превосходил.

Заслуженный пенсионер сидел на кухне за столом и наслаждался кофеем, при этом поглощал его из специальной чашечки небольшими глоточками, а еще не переставая, продолжал размышлять отчего не открылась дверь подъезда. Наверняка что-то случилось экстраординарное в городе и Никита, попросту зная о том, не стал его будить, дав хозяину возможность выспаться.

«Ну, а как же сухой корм? ― тут же задал себе вопрос Иван Денисыч. ― Он же в случае сбоя системы не мог просто так неожиданно появиться в ячейке. Это наверняка работа «коробейников», вездесущих роботов.

― Никита, ответь мне, в котором часу развозят гражданам «бомж-пакеты», тфу ты, сухой корм? ― задал вопрос хозяин квартиры.

― Сразу же барин, после двадцати четырех часов, лишь только начинают пустеть улицы!

― Все понятно, ― сказал скорее себе, чем электронному лакею Щербак. Значит, роботы-коробейники все развезли еще задолго до сбоя системы, иначе в ячейке было бы пусто.

― Никита, оповести меня, что творится в мире на данный момент? Есть ли какие сдвиги?

― Слушаюсь барин! ― сказал электронный лакей и принялся говорить о том, что еще несколько небольших стран: Голландия, Чехия, Австрия, Польша из-за недоверия к своим правителям ― людям, отдали предпочтение «ИИ», то есть ― «искусственному интеллекту», а еще на выборах в Соединенных штатах с разгромным преимуществом победила партия «Слонов». «Ишаки» ― на этот раз проиграли и теперь кусают себе в злобе заскорузлые локти. ― Далее хозяину квартиры было неинтересно, и он крикнул Никите: «стоп». Тот тут же остановил поток слов.

― Что же это, получается? ― принялся рассуждать Иван Денисыч: ― США, Китай, Индия, Россия и другие большие государства держатся двумя руками за свой суверенитет, а значит, пользуются каким не наесть, но своим ― ИИ, как называет «искусственный интеллект» Никита. А, «пузатая мелочь» ― страны с населением не более пяти десяти миллионов человек готовы им поскупиться. Они не в состоянии содержать членов Думы, Правительства и своего Президента с обширным аппаратом. А уж если те еще и воруют, то людям нет житья.

Далее фитнес-гаджет бесцеремонно «влез в голову» к Ивану Денисычу и сообщил о необходимости размяться, тот, подхватившись с табуретки: стульев принципиально у них в квартире не было, торопливо загрузил чашечку в посудомоечную машину и отправился из кухни в зал.

Это устройство похожее на часы было подключено к системе «умный дом» и выполняло много функций. Оно контролировало жизнедеятельность организма: общую температуру тела, давление, пульс, сахар и еще многое другое. При каких-нибудь несоответствий этих медицинских параметров гаджет требовал от хозяина тех или иных действий, например, немедленно принять нужную таблетку или же обратиться к домовому врачу.

Заслуженный пенсионер слышал от своих друзей, что фитнес-гаджет способен на многое ― в экстренных случаях, например, при инсульте даже вызвать машину «скорой помощи».

Добравшись до зала, хозяин дошел до лоджии, поправив штору он, развернувшись, принялся нарезать круги, сделав несколько, вышел в коридор и затем, минуя межкомнатную перегородку, через дверь добрался до спальни и снова пошел на кухню, повторяя вновь и вновь свой маршрут.

Он нервничал. Эти его передвижения находились под пристальным взглядом светящихся желтых, что живых, ― изготовленных из особого стекла глаз тотема кошки Люськи.

Иван Денисыч, часто «бороздя» по квартире будто чувствовал их на себе. Они неотвратимо следовали за ним, вызывая то беспокойство, то успокоение.

Тотем был изготовлен из черного ― мореного дуба и подарен семейству Щербак в благодарность за гостеприимство товарищем деревщиком одного из родственников, приезжавшим однажды в столицу.

Тот так впечатлялся животным, что не удержался, подобрав необходимый материал засел за работу, долго вырезал и сделал его так, что сын Ивана Денисыча ― Женя, долго горевавший по поводу смерти своей любимицы, наконец-то успокоился и стал радостнее смотреть на мир.

Заслуженный пенсионер расположил деревянное подобие кошки в промежутке между дверями двух комнат, как раз напротив выхода из квартиры, над спилом ствола дерева липы.

Этот спил он однажды с сыном притащил вечером из парка, в котором производилось прореживание ― удаление не нужных деревьев, ― и они, поставив его на пол, прикрепили к стене, а еще сделали сверху небольшую полочку.

Она смотрелась очень эффектно и Люська, любила на нее забираться, подолгу сидеть в ожидании прихода домой своих хозяев, а еще об спил дерева животное с удовольствием точило свои острые-преострые когти.

Мужик, погоняемый фитнес-гаджетом, что скотина кнутом, время от времени останавливался и подолгу вглядывался в желтые глаза деревянного тотема. Они были точно такие, как у их некогда жившей в квартире Люськи ― вначале пятого члена семьи, а уж затем ― первого ― животного умершего от рака.

Млекопитающие, как и люди, тоже подвержены этому заболеванию, требуют внимания и лечения.

Она прожила в семье Щербак более двенадцати лет. Ее все любили. Эту кошку они однажды привезли из Щурова. Это был вынужденный подарок сыну Жене на день его рождения.

 

2

Металлическое звучание застало Ивана Денисыча Щербака врасплох, он от неожиданности даже вздрогнул ― нет, это заработал не будильник чтобы пусть и с опозданием поднять хозяина квартиры, а индивидуальный гаджет, не подключенный к системе «умный дом», однако имеющий запись боя молотка о рельс.

Так могла о себе напомнить лишь супруга заслуженного пенсионера ― Татьяна Геннадиевна, никто более.

Оно и понятно. Иван Денисыч к своему гаджету относился безалаберно. Он у него, подобно кошке знойным летом, где только не валялся, и оттого чтобы, не дай Бог, не пропустить звонок супруги, хозяин постарался, специально поставил на него этот отличительный сигнал.

― Барин, вас к телефону! ― тут же не менее громко оповестил Никита, несмотря на то, что делать этого не должен, так как был ответственен за обычный аппарат, «привязанный» к системе.

Правда, тот на данный момент давно уже находился в разряженном состоянии и валялся где-то на даче. Им Щербак пользовался крайне редко и то по настоянию Татьяны Ганнадиевны.

Возможно, электронный лакей из-за допущенной утром оплошности хотел услужить хозяину квартиры и это ему удалось.

Иван Денисыч тут же «машинально» поблагодарил Никиту и пошел на зов своего гаджета.

Заслуженный пенсионер быстро разыскал аппарат, ― он у него лежал на прикроватной тумбочке, ― и ответил на приветствие супруги, а затем тут же получил от нее «по ушам»:

― Почему так долго молчишь? Ты, сейчас где? Наверняка, уже за Угрой, недалеко от Калуги?

― Где-где? Дома, я! Вот, где! Проспал. Меня пожалел и не удосужился разбудить мой лакей Никита.

― Ты бы лучше попросил это сделать мою, в кавычках, «подругу», ― «Петровну»! ― перебила его супруга: ― Я ее характер знаю. Язва еще та! Надоела в школе! Тфу ты, о чем это я. Ну, словом, она бы тебя с удовольствием разбудила! Для нее напакостить ― это милое дело! ― Иван Денисыч проглотил все многоголосие обиженной супруги, дав ей время, немного успокоиться, помолчал, а уж затем будто нехотя, открыл рот и проговорил:

― Может, ты и права, но дело здесь ― совершенно в другом. Мой Никита оказался «мужик» не промах, дал мне возможность выспаться. Правда, что это за сон, когда я сам себе еще с вечера сделал установку подняться чуть свет? Не мог я забыться на все сто процентов ― голова не давала.

Щербак прошелся взад-вперед по комнате спальни и затем снова продолжил свою прерванную речь с Татьяной Геннадиевной:

― Наш подъезд, да будет тебе известно, сегодня отчего-то заблокирован. Я сделал несколько попыток: выйти из дома невозможно. Пока я не разобрался что к чему, думаю это сбой в системе, а может даже хакерское нападение на «умную улицу», а то бери и много выше ― на «умный город». Знай, в этой нашей, супер-продвинутой жизни, сейчас может быть все.

Они говорили всего ничего: минут пять, не больше. Хозяин квартиры, закончив разговор, снова принялся торопливо ходить по комнатам, увеличивая количество шагов. Физические нагрузки помогали ему снижать артериальное давление, сжигать в замкнутом пространстве лишние килокалории, а еще уменьшать сахар в крови.

Там, в Щурово таких проблем у заслуженного пенсионера просто не существовало: фитнес-гаджет на руке постоянно пищал и не один раз в день на экране высвечивал то поднятый вверх большой палец, то восторженные фразы. Помните, как хвалил себя поэт Пушкин на отлично написав очередное стихотворение или же поэму? Вот-вот что-то похожее получал и Иван Денисыч.

На даче у Щербака работы было ― «выше крыши». В прошлом году, да и в предыдущие ― плохо ли, хорошо, он все делал сам, справлялся, как мог, а в настоящее время часть весенней работы легла уже на плечи супруги и оттого, жалея ее, он рвался как можно быстрее вырваться из города.

Татьяна Геннадиевна стояла у него перед глазами, уйдя на пенсию, она еще не втянулась в сельский образ жизни и частенько жаловалась на боли не только в голове, но и в пояснице.

Иван Денисыч шутя, просил ее не придуриваться, а стараться, находить время чтобы каждый день по утрам делать зарядку: супруга о ней часто забывала. Правда, ее несколько спасало то, что у нее был раз в неделю онлайн час, на котором женщина вместе с другими пенсионерами под руководством специалиста «из московского долголетия» делала особый комплекс упражнений.

После малоподвижной зимы это было просто необходимо, хотя они, отпраздновав Новый год, нашли время и съездили на недельку в Кисловодск ― отдохнуть: походили туда-сюда по большому красивому парку, посмотрели картины художника-передвижника Ярошенко Николая Александровича, попили кислой воды ― нарзана, но этого было явно недостаточно. Щербак знали о том.

Для поднятия здоровья необходимо как раньше в былые времена провести на курорте минимум двадцать четыре дня, а то и больше.

Женщина врач, дежурившая в бювете, супруге Ивана Денисыча, указав тайком пальцем на пожилую пару, сказала: ― Они, уже третий раз за зиму приезжают. Просто, молодцы!

Не было возможности у супругов Щербак долго оставаться на курорте в городе Кисловодске: необходимо было торопиться домой в Москву, чтобы заняться рассадой. Они и так упустили время: помидоры, перцы, баклажаны и прочие культуры следовало посеять на неделю, а то и две раньше. Не получилось. Задержались.

 

― Да-а-а, еще бы одни руки Татьяне Геннадиевне не помешали, ― размышлял, склоняясь по квартире, Иван Денисыч: ― Как она там, так долго без него? Нужно торопиться, а не сидеть здесь, в четырех стенах на десятом этаже высотного дома.

Заслуженный пенсионер отсутствовал уже две недели, вынужден был, едва они добрались до Щурово, разгрузили лотки с рассадой по широким метровым подоконникам отцовского дома, Иван Денисыч тут же неожиданно получил на свой индивидуальный гаджет срочный вызов из Государственной Думы.

Знать бы о том раньше, можно было на дачу и не торопиться, а подращивать растения на подоконниках в городской квартире под освещением фито-ламп. Земля в Щурово была еще не готова, да и на почве ожидались весенние заморозки. Куда без них. Они бич всех огородников на среднерусской равнине.

Правда, Иван Денисыч знал, что на даче очень много и обычной мужской работы независимо от сезона, и Татьяна Геннадиевна за нее даже не берется, обходит стороной. Делать ее, не переделать.  Наверняка, супруга и со своей ― женской работой не всегда справляется, ― думал заслуженный пенсионер, ― и часто находится «в оцепенении», ожидая его прибытия.

Жить в селе, это вам не в городе? Есть не только радости от общения с природой, но и свои неудобства, и это необязательно ― пресловутый туалет во дворе. Тут ничего не поделаешь.

Их первая встреча состоялась в конце семидесятых годов прошлого века более пятидесяти лет назад.  О том, за давностью лет, можно бы и забыть, но нет, он помнил, прояви тогда девушка малодушие или же просто испугайся, и никакого будущего у них не было бы.

Он тогда учился в Московском политехническом институте, закончив третий курс, летом поехал со стройотрядом на заработки в один из колхозов страны. Они работали на так называемом «БАМе» ― строили сарай для скота, ну, а по вечерам с ребятами ходили на танцы.

Однажды, он с ребятами, «толпой» шел по улице, в клуб и вдруг у хорошего добротного дома с палисадником, на скамейке увидел черную-пречерную кошку с роскошной шерстью, ― вальяжно развалившуюся ― этакую бестию с желтыми свергающимися глазами.

Иван любил этих животных, оттого не удержался, подошел к ней и принялся гладить, ― ласкать. Она не убежала от парня, не спряталась за высоким деревянным забором, отнеслась доверчиво и в ответ даже замурчала.

Кто-то из студентов пошутил:

― Иван, что понравилась, забирай «девушку» ― будет у тебя на танцах пара. Мы ждать тебя не намерены. Догоняй нас. ― И ушли.

― Хорошо! ― ответил, заулыбавшись, студент и присел рядом на скамейку. Едва парни ушли, как из калитки на их голоса вышла невероятно красивая девушка ― Татьяна.  Она была всего лишь ученицей девятого класса, ― правда, о том Иван узнал тут же после небольшого разговора.

Не случись продолжения их взаимоотношений и все бы это из головы парня со временем выветрилось, ― кануло в небытие. Сколько подобных встреч у молодых людей закончилось безрезультатно? Не счесть!

Вокруг девушки в то время много увивалось не только одноклассников, но и великовозрастных парней, отслуживших после школы положенный срок ― два, а то и три года в армии.

Однако, узнавая ее наклонности с детства, копаться в земле и не на грядках, как многие из ее сверстниц, а на склонах курганов, за селом, в поисках Эдема, они от нее отставали, крутя у виска пальцем: «Да она этакий Генрих Шлиман в юбке. Тот однажды в детстве начитался Гомера об Илиаде, а эта наверняка не расстается с томом Библии. Он у нее завсегда лежит, но не на столе, а под подушкой».

Не модно было тогда в советские годы зачитываться религиозной литературой и без стесненья пялить глаза на иконы, осеняя себя крестом, целовать мощи мучеников и святых людей.

Ярый атеист ― Владимир Ильич Ленин был везде и повсюду: он не только фигурировал в названиях городов, сел и улиц, стоял бронзовыми, гранитными и прочими скульптурами в людных местах площадей и парков, размещался в газетах, в книгах, и на кинолентах, ― представьте, человек написал более ста томов, ―  а еще самое главное ― он жил в головах людей.

Татьяна не собиралась после школы тут же выйти замуж. Она горела желанием продолжить свое образование, часами сидела в читальном зале, изучала специальную литературу, которую выписывала через библиотечный коллектор из «Ленинки» и ничего кроме дружбы парням не предлагала, да и не могла предложить ― мечта для нее была превыше.

За ней ухаживал один задира, этакий настойчивый амбал с железными бицепсами, готовый на ней жениться и выбить дурь из девушки и вот от этого «жениха» Ивану тогда очень здорово попало: он после долго, под незлобивые насмешки своих друзей-студентов, ходил с синяком под глазом.

Однако от Татьяны Иван не отстал и до самого конца летних работ продолжал за нею ухаживать.

А однажды парень, проводив девушку, немного посидев на скамейке, поднялся, чтобы уйти, как тут же столкнулся с ее соседкой толстой, наверняка, больной бабой, страдающей диабетом и еще чем-то.

Она появилась внезапно что, то привидение, из дома напротив, вышла специально с ним поговорить:

― Зря ты за ней ходишь, как тот телок! ― сказала женщина: ― Знаешь, как ее у нас в селе зовут? ― и, сделав небольшую паузу, продолжила: ― «В поле ветерок»! ― и, неожиданно, увидев недоуменный взгляд Ивана, объяснила жестом, покрутив у виска пальцем, ― затем неторопливо развернулась и пошла восвояси.

Щербак в ответ наотмашь махнул рукой и пробормотав себе под нос: «А я и не заметил» ― после чего весело насвистывая, побежал отсыпаться: завтра нужно было рано вставать и идти на работу.

 

Иван тогда был еще молод, напорист, как все провинциальные парни, иначе бы, приехав в Москву, не поступил со своими тройками в институт. Он сумел заинтересовать девушку, расставаясь «влюбленный джигит» не надеясь ни на что, сунул ей в руку бумажку с номером телефона.

Это был телефон квартиры его одинокой московской тетки, а сам он был таким же самоуверенным чудаком, как и его возлюбленная. Правда, она о том не знала, да ей тогда это было и неважно.

Ивану, конечно, нужно было о девушке забыть, но он очень уж часто о ней думал, не только на лекциях, а порой и во время сдачи сессии, чего делать не следовало. Татьяна попросту не выходила у него из головы.

Девушка мечтала о поступлении в педагогический институт и те несколько последних дней, которые они провели вместе, она использовала лишь для того, чтобы понять, как все происходит, начиная от дня подачи документов в ВУЗ и затем вовремя сдачи самих экзаменов.

Иван отнекивался, ему это все было неинтересно, и уже значительно позже он вдруг сообразил: знания у девушки были, главное для нее ― это не растеряться, не пасть духом и вести себя в стенах института правильно.

Закончив десятый класс и получив торжественно в клубе от директора школы на руки аттестат зрелости, Татьяна тут же отправилась в столицу, ― она в тайне видела себя студенткой педагогического института имени Владимира Ильича Ленина, а никакого там ни будь.

Этот ВУЗ давал не только отличные знания, но и вовремя практики организовывал для студентов летние полевые выезды на раскопки.

О ее устремлениях знали в школе и многие прилежную ученицу поддерживали, особенно ярая коммунистка, ее учительница по истории Анна Ивановна, очень сильно повлиявшая на мировоззрение девушки.

Иван Денисыч, после свершившегося акта распада страны, как-то с нею разговаривал, когда учительница однажды, вызвалась их проводить на железнодорожный вокзал.

Женщина, ни в какую не хотела понимать, свершившийся уход страны от социализма к капитализму:

― Зачем, ну зачем дважды наступать на одни и те же грабли» ― театрально взмахнув рукой, возмутилась Анна Ивановна и нашла в лице молодого человека полное понимание.

Кроме Анны Ивановны были в школе преподаватели, которые в отличие от нее, говорили: «Ну, хорошо, пусть это будет Москва», но просили девушку не заглядываться так высоко и ограничиться институтом областным, имени Надежды Константиновны Крупской. Он находился в том же городе, правда, готовил специалистов областного уровня ― для периферии.

Татьяна была девушкой упрямой, никого не послушала и ― не поступила: не хватило всего лишь нескольких баллов. Однако это ее не остановило ― она забрала документы, могла тут же отнести в другой институт, где бы ее взяли с распростертыми руками ― не отнесла.

Домой девушка не поехала ― возвращаться ей было отчего-то стыдно. Неожиданно она вспомнила о телефончике, который некогда дал Иван, набравшись смелости Татьяна зашла в будку и принялась звонить.

Трубку долго никто не брал, а затем ей ответила какая-то женщина. Татьяна от неожиданности подпрыгнула: она ожидала услышать мягкий голос Ивана и никого более, но собеседница вела себя так деликатно, что они проговорили с полчаса, могли и больше. Женщина, возможно, догадавшись о состоянии девушки, неожиданно пригласила ее к себе домой при этом толком ничего не сказав о парне, где он и отчего не подошел к аппарату.

Для выяснения всего этого она отправилась на край города, нашла пятиэтажку недалеко от станции метро, почти на перекрестке ― перепутье, и затем на самом верху дома нужную квартиру. Недолго думая, понимая, что задержись хотя бы на миг-другой у двери, оббитой дерматином, не устоит и убежит прочь, ― она торопливо нажала на кнопку.

Порог Татьяна перешла с опаской все еще не зная увидит Ивана или же нет, а если увидит то, что ему скажет и как он к ней отнесется, может он о ней уже давно забыл. Ведь у нее с ним ничего не было.

Женщина была худенькой, небольшого росточка, звали ее Верой Андреевной, она оказалась для Ивана не матерью, а всего лишь теткой. Парень не имел постоянной прописки ― жил у нее временно и должен был в скором времени отучившись уехать по распределению туда, где для него найдется место, отработать там минимум три года и после решать оставаться или же уволившись, отправится искать для себя новое местожительство и работу по специальности. Иными словами, парень был ― «перекати поле».

Домой ― назад, в колхоз у Татьяны желания возвращаться не было, там она снова могла попасться на глаза, навязшему ухажеру, этакому амбалу с бицепсами, ― «татаро-монголу».

Неизвестно, смогла бы девушка целый год до следующего своего поступления в институт противостоять ему или же «пала», он взял бы ее силой, как когда-то враги брали наши крепости, например, Козельск.

Татьяна находилась в замешательстве, она не знала, что ей предпринять. Вера Андреевна, когда они сидели за столом, разговаривали и пили чай, видя по поведению, что подруга у племянника неплохая и упускать ее ни в коем случае не следует, быстро нашла выход:

― Так, значит ты невеста нашего Ивана!  Да, что еще? Ты не поступила в этот, свой институт, ― осмотрела Татьяну с головы до ног и, не дав ей открыть рта, тут же продолжила: ― Вот, и хорошо! ― затем подумав немного, и сообразив, что девушка ее не так поймет, поправилась:

― Это плохо, конечно, что ты не поступила. Проблем было бы намного меньше. Но, выход, я думаю, у нас есть! ― помолчала, собравшись с мыслями продолжила:

― Для того, чтобы тебе остаться в столице вам следует непременно пожениться. Я, не против!  Завтра мы с тобой отправимся на поезде к Ивану и его родителям. Это недалеко. Вы можете там и расписаться. У них это сделать намного проще, чем здесь в Москве.

Татьяна долго молчала. Она не знала, что ответить. А тетка Ивана, желая ее подбодрить, снова открыла рот:

― Ты, я посмотрю настырная и, наверняка, в следующем году поступишь в этот свой институт. Я просто в том уверена. Так, что не отчаивайся!

Девушке, пойти было некуда, и она ночь провела у Веры Андреевны на диване, на котором всего дней несколько назад спал Иван. Девушка это почувствовала сразу же, лишь только опустила голову на подушку.

Хозяйка несмотря на то, что парня рядом не было делала все чтобы сблизить его с этой понравившейся ей девушкой. Она, не успев после отъезда родственника постирать постельное белье, сунула его Татьяне со словами:

―  Привыкай! Он на нем дня три спал, не больше. Оно чистое.

 

В Щурово они появились чуть свет, и уже на подходе к дому ей показалось, что калитка вдруг откроется и из нее выйдет Иван, но нет, женщину и девушку встретил большой черный кот.

Он сидел и намывал гостей, вылизывая у себя на груди пятно похожее на галстук. Первым делом кот осмотрел их обеих: Веру Андреевну он знал и, наверное, от того подошел к девушке, степенно неторопливо, затем потерся о ноги и тут же запросился на руки.

― Это кот особенный, он известен на всю округу, его зовут Барином, ― тут же прокомментировала неординарное поведение животного женщина, ― если он тебя признал, значит, все у тебя будет отлично, можешь даже не переживать. Открывай калитку и смело заходи!

Слова Веры Андреевны оказались пророческими. Девушка легко сошлась с родителями парня: Денисом Владимировичем и Надеждой Андреевной Щербак, да и не только, но и со всеми животными, населявшими большой двор семейства. А их хватало. Это был не только кот Барин, еще конь Малыш, корова Эмка, два поросенка, куры, утки и собака овчарка Полкан. Такого разнообразия у них во дворе никогда не было. Это девушку ошеломило.

За животными нужно было ухаживать. Хозяйка и хозяин справлялись и особенно неплохо, когда им на помощь неожиданно пришла Татьяна.

Проблем особых не было, ну это, если, не считать Полкана, тот некоторое время девушки сторонился, правда, не лаял, но дня через два неожиданно примирился и стал брать у Татьяны из рук хлеб, а еще конь Малыш. Девушка, соблазнила гнедого красавца, кусочком сахара.

Денис Владимирович, увидев как-то, что девушка стоит возле лошади, и заплетает ему гриву, подошел и сказал:

― Ты, теперь своя! Можешь меня называть папой!

Что интересно? Гости только через порог, а Надежда Андреевна отчего-то никак встать не может, занемогла. За хозяйством некому прибраться. Вера Андреевна тут же открестилась тем, что уже и не помнит, как это все делается: «Я, почитай лет двадцать живу в городе, а может и больше». Она была права, хотя даже находясь в Москве не могла без земли ― работала в колхозе в парниковом хозяйстве выращивала то огурцы, то помидоры, то цветы.

Отец парня Денис Владимирович взял нехотя полотенце, доенку ― легкое ведро из жести, плеснул в нее воды и уже собрался идти в сарай, чтобы опорожнить вымя коровы Эмки, но Татьяна перехватила инициативу и не позволила:

― Не мужское это дело, ― сказала девушка и тут же, не отдохнув с дороги, вырвав посудину из рук будущего тестя отправилась в сарай.

Иван тут же вызвался показать Татьяне дорогу.

Девушка сумела подойти к животному с нужного бока и выдоить, а после, дав кусочек хлеба с солью, преспокойно, лишь заслышав за калиткой пронзительный голос пастуха, будто свою корову, выгнала Эмку в стадо, торопящееся на заливные луга в Щуров лог.

У Татьяны было время подумать, аж несколько дней. Правда. одного предложения Ивана и согласия родителей парня справить свадьбу ей вначале оказалось недостаточно. Оно и понятно девушка была здесь в селе одна-одинешенька, рядом ни матери, ни отца: не у кого спросить. Что делать? Довериться Вере Андреевне, но решать судьбу ведь нужно самой?

Девушка подолгу пристально смотрела на улыбающегося парня ― своего будущего мужа, ничего плохого в нем она не находила, и однажды дала «добро» на замужество.

Отец Ивана, Денис Владимирович Щербак, куда нужно позвонил, договорился и на следующий день молодая пара, взяв свидетелей, знакомых жениха: ― мальчика из детства, подросшего Ивана Карася, и соседскую девушку Валентину, после чего нарядные отправились подавать документы, где их сразу же без месяца ожидания торопливо расписали.

По дороге домой «молодые» зашли на почту, и Татьяна известила о торжественном событии телеграммой своих родителей, как говорят в таких случаях, поставила их в известность.

Мать Татьяны ― Клавдия Яковлевна ― учительница, по прошествии нескольких лет случайно встретившись с приставалой парнем, амбалом с железными бицепсами, не удержалась и сообщила ему о том, что дочь в Москве вышла замуж.

Он тут же в ответ буркнул: ― «А я что, не женился бы на ней? Женился!».

«Да, согласна, с тобой, женился бы, ― тут же ответила родительница девушки, ― но не дал бы исполниться ее мечте!».

 

Черный кот пока молодые люди находились в Щурово не отходил от Татьяны. Он стал ее любимцем, а еще он был и любимцем ― Ивана. Девушка, глядя в желтые глаза Барина заметила в нем что-то колдовское. «Уж не он ли меня сосватал? ― однажды подумала она, а затем, переводя взгляд на супруга, будто услышала в ответ: ― Он, он, он!» ― и, наверное, это была правда.

Парень, вспоминая встречу с девушкой у нее в родном селе и представляя перед собой черную-пречерную кошку, задаваясь вопросом, слышал что-то подобное: ― она, она, она! ― Одним словом их соединили и не на год или два как это делается сейчас, а на весь век.

Татьяна, часто по вечерам с восторгом наблюдала идиллию, царившую на большом дворе у Дениса Владимировича и Надежды Андреевны Щербак. А однажды, прижавшись к Ивану, она не удержалась и сравнила все это с раем.

― Вот так, наверное, когда-то и было в благодатном саду у нашего всемогущего Бога, ― сказала, улыбнувшись, девушка: ― Правда, тогда на Земле были один Адам и одна Ева….

― А еще очень-очень много всяких певчих птиц, добрых зверей и прочей-прочей живности, ― дополнил ее супруг.

― Я ведь не случайно поступала в ВУЗ на исторический факультет, мне важны не только документальные сведения из жизни человечества, но и всевозможные мифы, а еще легенды, ― сделала паузу и продолжила: ― Я просто не прошла по конкурсу. Однако я не отчаиваюсь и на следующий год обязательно стану студенткой. Мне не терпится однажды, подобно Генриху Шлиману, раскопавшему Трою, найти Эдем ― землю, где когда-то жили наши прародители.

Они долго стояли молча, затем Татьяна громко и четко проговорила: ― Ты, только не смейся…. Он ― Эдем существует ― я это знаю! Если нам не удастся его найти мы должны его построить. Для этого людям не следует кичиться своим превосходством над «братьями нашими меньшими». Нас, несколько миллиардов. А значит, мы должны, просто обязаны заботиться о животном мире, иначе Божий сад это всего лишь иллюзия. Я боюсь, что в какой-то момент мы можем оказаться в холодной галактике одни-одинешеньки. Представь себе, это все… ― и девушка, сделав рукой огромный круг, серьезно посмотрела на Ивана.

― А мы, что, с тобой ― не одни в этой самой галактике? Одна ты ― моя Ева и неважно, что тебя зовут Татьяной и один ― я ― Адам, хотя меня зовут Иваном и этот наш двор ― рай. Нужно только правильно все представить себе ― на миг обособиться, откреститься от всего лишнего и тогда Эдем явится воочию! Пребывание в нем ― наш медовый месяц.  Затем нас ждет изгнание из рая….

― Ну, хорошо, на миг это можно сделать. Я с тобой согласна, но ненадолго, иначе станет страшно, так как человечеству до всего этого еще очень-очень далеко. Он и рядом и далеко наш Эдем!

На этом их философские измышления не заканчивались. Иван рассказал девушке о своих мечтах и желаниях. Они говорили довольно долго ― до глубокой ночи, пока их не позвали спать.

И Татьяна, и Иван были сельскими жителями, хотя и собирались жить в городе. Там на больших «асфальтовых полях» они хотели взрастить свои мечты и сделать их реальными.

 

На неделю молодые люди съездили на родину девушки и там побывали на небольшой, устроенной родителями Татьяны ― свадьбе, а затем возвратились в Москву, чтобы налаживать свою жизнь.

Иван знал, что делать. Для того чтобы после окончания института остаться в столице он перевелся с дневной формы обучения на вечернюю, а еще нашел подходящую работу не только себе, но и для своей супруги, давая ей возможность подготовится к экзаменам.

Он, из-за недостатка кадров, хотя и не имел диплома, был принят на крупный машиностроительный завод инженером, а Татьяна пошла, работать в музей истории, этого же предприятия смотрителем.

О, как они прыгали ― до потолка, когда девушка однажды была зачислена в институт.

На радостях молодые люди устроили небольшой праздничный столик с распитием чая с тортом «Птичье молоко» ― тогда очень редким.

За ним Иван ездил на Фабрику-кухню, расположенную очень далеко, где-то на Каховской, отстоял там огромную очередь, но приобрел.

 

Предприятие, на котором молодые люди работали, выпускало не только машины, но и занималось строительством жилья для своих сотрудников. Это позволило Ивану и Татьяне Щербак впоследствии получить большую двухкомнатную квартиру в новом высотном доме.

А еще Татьяна для заполнения этой большой жилой площади постаралась и родила Ивану Щербак двоих детей: дочку Елену ― няньку и ― ляльку ― сына Евгения. Тогда говорили ― полный комплект. То, что надо.

Мальчик долгое время оставался лялькой, так как родился недоношенным. Татьяна вместе со студентами тогда ездила летом на раскопки, и ей катастрофически не хватало времени для отдыха. Возможно, это как-то сказалось на ее самочувствии и на здоровье ребенка. Другой из причин более реальной было то, что у супруги был отрицательный резус-фактор.

― Ну, что не нашла свой Эдем? ― спросил у нее по возвращении с полевых работ Иван и многозначительно улыбнулся, затем добавил:

― Не переживай! Генрих Шлиман тоже не сразу нашел свою Трою. Так что у тебя все еще впереди!

Выбранная супругой профессия учителя давала Татьяне возможность иметь по меркам того времени большой оплачиваемый отпуск, аж пятьдесят шесть дней и не зимой, а летом.

На каникулы женщина уезжала вместе со своими детьми в Щурово. Домой, к родителям на отдых она ездила довольно редко, ― во-первых это было очень далеко, а во-вторых, после передряг, произошедших в стране ― нищеты и свалившейся на головы людей разрухи ― неимоверно дорого.

Семейство Щербак: Денис Владимирович и Надежда Андреевна всегда ожидали невестку и детей с нетерпением.

Иногда приезжал и Иван, если у него была возможность вырваться хотя бы дня на три из института. Он, как тогда говорили: «в поте лица» добывал материал для своей диссертационной работы и должен был в скором времени выйти на ее защиту, оттого торопился.

Вечером Иван Денисыч забирался в поезд, ложился на полку, состав трогался, а утром уже был на месте: пожимал руку отцу, обнимал мать, целовал жену и радостно прыгающих вокруг детей.

Однажды из Щурово они привезли себе в Москву черно-белой масти котенка Люську.

Произошло это все забавно. Кот Барин слыл красавцем, а еще он был неимоверно силен, этакий кошачий амбал. Не зря же некоторые из старушек, исключительно кошатниц подбрасывали под забор двора семейства Щербак своих любимых кошек для хорошего приплода, а после в разговорах между собой хвалились.

Что еще? В определенные дни года кот неожиданно исчезал со двора, ― прежде, изрядно пометив двор и добившись запаха, приводящего собаку Полкана в неистовство, затем неторопливо уходил по своим кошачьим надобностям ― продолжать род.

Не зря же потомство кота Барина часто попадалось во многих уголках района. Это, правда, не всех хозяек радовало иначе бы не подбрасывали во двор Денису Владимировичу и Надежде Андреевне Щербак котят: дескать ваш приплод ― забирайте и воспитывайте.

Родители Ивана порой были готовы взять того или иного котенка, но они держали исключительно котов, а тут неожиданно попалась забавная кошечка. Не знали, что и делать. Семья была на взводе.

Сын Ивана Денисыча, Женя тут же расплакался, он не пожелал уезжать из Щурово с пустыми руками, то есть без «мягкого ласкового комочка», требовал взять Люську с собой:

― Мне, мне, мне ничего не надо на день рождения! Пусть это будет мой подарок. Вот так!

К нему подключилась еще и дочь Лена. С трудом, но семье пришлось согласиться с доводами сына. Иван и Татьяна не выдержали, сдались и в Москве в высотном доме на десятом этаже появилась кошка.

Она не только приносила радость семье Щербак, но и доставляла множество хлопот.

Эти животные, как известно, гуляют сами по себе. А где погуляешь в замкнутом пространстве квартиры?

Вначале дети находили время и выносили Люську во двор, но это был не тот двор в Щурово ― он пугал животное своим непонятным громким шумом, а еще нечистым задымленным воздухом от машин и мартеновских печей, находящегося поблизости литейно-механического завода.

Кошка, когда ее ставили на землю, ходила на полусогнутых лапах, с оглядкой, а однажды от страха она залезла на дерево. Иван Денисыч, вспомнив детство, не поленился и забрался на самую макушку.

Животное он снял, но после этого Люська уже безвылазно находилось в квартире. А в минуты, когда хозяин, взяв мусорное ведро, выносил очистки от картофеля, пустые банки от консервов, бутылки из-под газировки и другие отходы, оставляя дверь распахнутой, она от страха тут же забиралось под кровать.

«Да, в естественной среде в селе животному рядом с человеком было бы намного вольготнее и лучше, ― не раз размышлял Иван Денисыч, ― он понял это, однако не сразу, а лишь после того, когда кошка неожиданно заболела, ее пришлось везти в клинику и делать операцию. Хотя она прошла и удачно, но ветеринарный врач запретил семье Щербак кормить Люську обычной едой со своего стола.

― Даже ложку сметанки нельзя дать? ― спросил мужчина: ― Она ее так любит, так любить!

― Даже сметаны! Исключительно «сухой корм» для стерилизованных кошек, до конца жизни, правда, я не гарантирую положительный исход. Все может быть.  Будем наблюдать.

На деньги семейство Щербак тогда не скупилось. Не помог Люське дорогой «сухой корм».

В настоящее время кошку, наверняка бы, спасли: ― наука очень далеко шагнула вперед: разработано множество видов «сухих кормов», целая линейка, начиная от обычных ― для здоровых, до специальных, предназначаемых больным животным с различными патологиями.

Жалко было кошку, но она умерла в муках. Мальчик очень долго плакал. Да и не только он. Всем было плохо. Для того чтобы как-то успокоиться, прийти в нормальное состояние, в доме Щербак и появился тотем ― деревянное подобие животного с выразительными глазами, очень похожими на глаза кошки Люськи, ― любимицы всей семьи и их друзей.

Этот тотем животного встречал и провожал входящих и выходящих из квартиры людей на десятом этаже.

Хозяева и даже гости: ― маленькие и большие всегда находились под его пристальным взглядом ― желтых глаз любимицы кошки ― Люськи, той или не той, неважно какой.

― Это она на нас всех смотрит, наша любимица ― Люська, ― говорил мальчик, ― и нам не следует безучастно проходить мимо. Я, например, ей всегда говорю: «пока», когда ухожу в школу и «привет» при возвращении домой.

Взгляд этот отчего-то для каждого члена семьи и не только, но и посетителей квартиры был всегда благодатным. Он людям обычно приносил удачу, особенно любителям этих животных ― кошатникам.

Заглянуть в глаза тотема Люськи было все равно, что собачникам потереть в метро на станции «Площадь Революции» у бронзовой скульптуры нос служебной собаки овчарки.

 

Иван Денисыч однажды, находясь после защиты диссертационной работы в Щурово, попытался на примере своей большой семьи проделать этакий анализ отношений к животным.

Начал он с отца. Щербак старший всегда, тянулся к лошадям, он их просто боготворил. У него на видном месте была прикреплена на двери подкова ― своего рода тотем, хотя многие скажут, что их вешают ― на счастье. Кому может и на счастье, а Денис Владимирович ― держал оберег не только для себя и семьи, но и для своего коня ― Малыша. А он в последние годы Советской власти стоял у него уже в сарае, хотя и числился за предприятием. В девяностых годах отец парня его выкупил и не расставался до самой смерти.

Любовь у Дениса Владимировича к этим грациозным животным зародилась еще с детства. Оно было предвоенным ― тяжелым: на нем лежала обязанность ― заготовка дров на зиму, и он летом изо-дня в день возил их из Щурова Лога на небольшой двухколесной тачке.

А вот был бы конь? Да без проблем. Но коня тогда у семьи не было. Нельзя было иметь у себя во дворе этих животных. Он ему лишь только снился. Возможно, оттого, отправляясь в школу и возвращаясь из нее, мальчик для сокращения пути шел через конюшню и заглядывался на лошадей, ожидая того момента, когда Меркел, конюх вдруг даст разок-другой прокатиться.

Отец, Ивана Денисыча участвовал в боях за освобождение страны от немецко-фашистских оккупантов, служил в артиллерии наводчиком. Минометы, которые ему и его друзьям приходилось постоянно таскать с места на место, по мере продвижения фронта были мало подъемны: ствол не меньше пуда, а лафет аж целых два ― без лошадей здесь не обойтись.

О. как он управлялся с ними: заросшим маленьким выносливым крепышом любимцем Монголом и красавцем, захваченным «в плен» у недобитых в бою бешенных злых мадьяр, названным им ― Орликом.

Мать Надежда Андреевна не могла жить без коровы. Она называла ее ласково кормилицей, и та тянулась к ней.

Эмка приняла и Татьяну, позволила ей себя выдоить. Это обстоятельство родительнице подсказало, что девушка достойна быть женой ее сына Ивана.

Братья Ивана Денисыча жили тогда отдельными домами, но также, как и родители, держали в сараях живность.

У Александра были поросята. Он любил с ними возиться. Особенно ему нравилось вводить ту или иную хрюшку в состояние экстаза, щекоча у нее за ушками или же под брюшком.

А еще он держал собаку Мухтара ― молодую несмышленую овчарку и часто с нею гулял в ближайшем лесу, повесив для приличия на плечо одноствольное ижевское ружье, доставшееся от отца.

Расстреляв по мишеням, ― а ею у него, как правило, была старая, видавшая виды шапка, ― патроны, он довольный возвращался домой.

Федор, тот занимался кроликами. А когда отец умирал, он отдал ему своего коня Малыша.

На смертном одре старый Щербак не удержался и сказал сыну: «Ох, как бы я хотел галопом промчаться на нем вдоль Щурова Лога!». Тот, заглянув в глаза Денису Владимировичу спросил:

― Пап, а у нашего деда какое было последнее желание, не знаешь?

― Как не знать! Знаю! Промчаться на роллс-ройсе на перегонки с ….. ― больше он ничего не сказал.

Татьяна Геннадиевна после нашла время, забралась во всемогущий Интернет и нашла сведения о том, что эти машины в начале двадцатого века были закуплены Российской империей в количестве восьми штук у Англии для гаража царской семьи и несколько из них были подарены близким ко двору людям. Возможно, таким человеком и был прадед Ивана Денисыча.

Щербак, разговаривая об Эдеме, ― этаком фантастическом библейском саде, ― часто приходили к выводу, что для каждого из людей, включая даже детей, чтобы быть идеальным человеком нужно иметь для общения определенное количество птиц, рыб, животных.

Правда, не всех из созданий Бога они были готовы видеть в своем представляемом оазисе.

Прошло время, и Татьяна стала Татьяной Геннадиевной, ― добилась исполнения своей мечты: она на отлично защитила дипломную работу престижного московского ВУЗа ― «Ленинки».

Несмотря на то, что государство тогда переживало смутное время ― Горбачевскую перестройку, ― проблем с трудоустройством у молодого педагога в столичном городе не возникло. Она устроилась в хорошую школу.

Это в нее, затем супруги Щербак, в нужное время, определили и своих детей, что было очень удобно.

Молодая женщина любила свой предмет ― историю, возможно, это так на нее подействовала ее любимая учительница Анна Ивановна: умела на своих уроках завлечь детей, а может оттого, что в детстве, вместе с ребятами, искала клады, копаясь на склонах старых курганов и в местах бывших старинных построек и даже порой что-то находила.

О, как она радовалась каждому черепку ― фрагменту вазы, кувшина или же просто горшка, а при обнаружении, например, старинных медных монет периода правления царей, чуть ли не прыгала от восторга.

Это ее увлечение впоследствии научило девушку не только правильно вести раскопки, но и умению скрупулезно работать в архивах и всегда находить нужную информацию.

Однажды, она, занимаясь розыскной работой вместе со своими учениками старших классов и коллегой ― Олегом Владимировичем, учителем от Бога, так о нем говорили, раскопала информацию о летчике-герое, учившемся в их школе и погибшем в годы войны под Москвой.

Их работа с материалами во всевозможных библиотеках Москвы и неоднократные поездки в город Подольск в архив министерства обороны, увенчались открытием в школе музея.

Татьяне Геннадиевне и ее коллегам вместе с ребятами удалось добиться присвоения своему учебному заведению имени этого героя. Линейки, которые снова стали проводить во дворе школы приобрели на тот момент особый смысл.

Это было видно по серьезным напряженным лицам учеников, когда они в ожидании поднятия флага страны, в две шеренги выстраивались и под звучание мелодии гимна замирали на школьном плацу.

Она, а не Иван Денисыч, позже, когда уже нечего было страшиться репресий, ― никто никого не мог арестовать и посадить в тюрьму, забралась в архивы, и долго копаясь в них, разыскала сведения и о родословной своего мужа.

Татьяна Геннадиевна и подумать не могла, что когда-то Щербак были близки к семье царя и для того, чтобы уцелеть в лихие революционные годы им пришлось уехать из столицы в небольшой, затерявшийся в лесах Брянщины, старообрядческий посад Щурово, впоследствии ставший селом.

Здесь, среди замкнуто-живущих людей, молящихся о спасении души и о рае небесном, не было «индивидов» способных быстро побежать и «куда надо» доложить. Эти бородатые мужики и бабы с глазами в пол, всегда с опаской относились к любой власти и царской, и советской.

За время правления Иосифа Виссарионовича Сталина в Щурове пострадала лишь одна женщина по причине того, что при ее не переизбрании на должность председателя колхоза, она при всем честном народе вдруг сгоряча выкрикнула: «На работу, я теперь больше не пойду. Хоть сажайте!».

Так вот ее согласно известной советской пословице: «Кто не работает, тот не ест!», в скором времени посадили на два года, за тунеядство. Она была вынуждена работать под присмотром.

Раз не работаешь, значит, ты живешь за счет других, например, своих родственников. Нельзя так.  Скидки были лишь для несовершеннолетних ― детей и стариков, не заработавших пенсию.

Сейчас бы женщину никто не призвал к порядку, ― не тронул. Не хочешь ― ну, и не работай. Ешь свой «сухой корм», запивай его водой или еще чем-то и радуйся солнышку.

Век «искусственного интеллекта», так называемого «ИИ» не давит на человека, за него в основном трудятся разнообразные машины, управляемые компьютерами, он этот век для бездеятельного народа демократичен.

Многие из знакомых Ивана Денисыча не против и хотят работать. Лень им не к лицу. Но ее ― эту работу нужно еще заслужить или же придумать для себя самому и не полениться зайти в Интернете на «Биржу труда» ― зарегистрировать. Можно, конечно, и самому отправиться.

Работа человеку дает необходимые баллы ― прибавку каждый месяц, то есть повышает рейтинг.

Не оттого ли в стране развелось очень много всяких певцов, музыкантов, художников, поэтов, а особенно писателей. На «Литрессе» в этаком электронном читальном онлайн-зале ― библиотеке, пришедшей на смену сайту «Мошкова», их около миллиона.

А еще люди попросту «убивают свое время» в разнообразных компьютерных играх, которых в настоящее время разработано довольно много ― на все вкусы привередливых геймеров. Так что куда не плюнь, тут же обязательно в одного из них попадешь.

Проверено и работает, правда, в среде молодежи. Пенсионеров, лучше не трогать. Они смотрят на компьютеры настороженно и не доверчиво, если и используют, то обычно ищут какие-нибудь кулинарные рецепты ― в основном это женщины или же раскладывают пасьянс, тут уж к прекрасной половине можно добавить большую толпу и мужчин.

На «игровых платформах» медио-пространства люди не только расходуют время, но и зарабатывают баллы, а еще в обилии и бесконтрольно их тратят. Для успешных действий геймеры за кругленькую сумму, едва включившись в игру, забираются на высокие уровни, правда, и быстро падают вниз ― в этакую «цифровую пропасть».

Один из заядлых игроков по имени Сергей Алексеевич, а по «нику» просто ― «Баста», однажды повстречался и чете Щербак в Крыму в одном из оздоровительных санаториев из времен Советского Союза.

Он сказал тогда заслуженному пенсионеру, что работа ― человек занимался эксклюзивной покраской специальной мебели для студий знаменитых музыкантов, ― его всегда доставала, а порой даже мешала играть на компьютере. Теперь он может сидеть за экраном хоть всю ночь. Вот так!

― Я иду спать, часов в пять-шесть ― в то время, когда моя жена встает, чтобы отправиться на работу. Она у меня еще не на пенсии, ― затем помолчал и в раздумье добавил: ― Не знаю, что буду делать. Я с содроганием в душе мыслю о том дне, когда она уйдет со службы.

 

При монтаже в квартире системы «умный дом» ― никто иной, а Татьяна Геннадиевна предложила супругу шутки ради использовать слова: «барин», «барыня» и другие «буржуйские прибамбасы», указывающие на былое величие при царствовании Романовых ― семьи Щербак.

В ответ Иван Денисыч, усмехнувшись, тут же с Татьяной Геннадиевной согласился и «забил» информацию в память на «жесткий диск».

А вот их сосед, ярый «сталинист» ― Иосиф, правда, не Виссарионович, а всего лишь Лазаревич, ― человек жесткого порядка, тот отчего-то не смог перешагнуть через вбитую ему в голову еще с детства терминологию и у него в квартире до сих пор, надо и не надо, четко звучит слово: «Товарищ», а еще бодрые марши, гимны, песни советских авторов.

Это его выбор и тут ничего не поделаешь. Использовать ту или иную терминологию в своей жизни ― дело каждого свободного человека двадцать первого века и Иван Денисыч это понимал, оттого к «сталинисту» относился снисходительно, хочет пусть верит своим постулатам ― и властей бояться нечего. Им, обычно всегда бывает не до народа.

Иосиф Лазаревич подобно Ленину верит во всеобщий коммунизм на Земле. Иван Денисыч Щербак тоже верит и ждет его прихода, а еще он видит его в тотальном развитии «искусственного интеллекта».

― Что это, если не семимильный шаг навстречу к этому самому коммунизму ― к всеобщему благоденствию людей и «братьев наших меньших»? ― не раз спрашивал он, встретившись с соседом на лестнице и тут же добавлял: ― Ты, посмотри вокруг! Что творится в мире! ― Правда, заслуженный пенсионер считал, что «искусственный интеллект» непременно должен быть не заимствованным, а созданным своими учеными, иначе жди в будущем глобального порабощения страны и не обязательно кучкой алчных людей, но и этим самим иностранным «интеллектом».

Что если этот самый «ИИ» обособится? А такое, исключать ни в коем случае не следует. Жизнь не предсказуема: никакие там, Ванги, Кашперовские, Глобы нашим людям уже никогда не помогут.

Изменились времена, репрессий со стороны государства нет и быть не может, не все, но многое воссоздано по лекалам советского прошлого, например, как-то государственная собственность или общественная. Она в стране стала более приоритетной.

Артисты, участвующие в рекламе, с удовольствием отказываются от гонораров в пользу больных детей, нуждающихся в дорогих операциях за рубежом и это правильно. Многие буржуи самовольно лишились заводов, фабрик, некогда «прихватизированных» в годы развала страны. Управлять ими хлопотно. Для них главное инвестировать наворованное в прибыльное дело и затем, радуясь где-нибудь на уютном острове жизни, стричь баллы.

Один знакомый Ивана Денисыча, бизнесмен Лев Христофорович, живущий под ним на два этажа ниже однажды столкнувшись с ним на лестнице в разговоре на вопрос заслуженного пенсионера: «Как обстоят дела?» ― вдруг неожиданно вспылил и ответил вопросом:

― Хочешь мой «свечной заводик?», ― и вперился взглядом в собеседника: ― Не забыл героя книги «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова ― отца Федора? Забирай! Не жалко! Отдам! Хоть сейчас перепишу.

― Нет уж, ― ответил заслуженный пенсионер и продолжил свой путь. Сосед был вне себя. Лицо измученное ― видать изрядно замотался. Правда, это было проявление временной слабости через день-другой он воспрянет, и снова будет бегать на работу, потирая от удовольствия руки.

Однако не все, такие как он, большинство людей не желают зависеть от частной собственности. Им, не нужны ни заводы, ни фабрики, ни пахотные земли с тракторами и прочими прибамбасами, они желают одного ― иметь много-много денег или же больших рейтинговых карт с шести-семизначными цифрами и соответственно возможность на них получать всевозможные услуги.

Однажды внучка Ивана Денисыча, Леся ― это было зимой, в феврале, ― они отмечали ее день рождения, спросила у дедушки:

― Деда, а зачем ты на даче все сажаешь и сажаешь? Можно ведь есть «сухой корм», или же необходимое приобретать в маркетах на баллы. Это легко и просто. Ты же ведь депутат!

― Можно, все можно, но, а если однажды твоему папе и маме не начислять баллы и в ячейку не забросят сухой корм»? Что тогда? Не знаешь? ― и, не дав девочке, ответить Иван Денисыч продолжил: ― Нас тогда всех спасет моя дача! На ней можно и цветы выращивать и картошку, и многое другое…

 

3

Народ Земли еще задолго до массового изготовления коричневатых гранул, очень похожих на бобы и называемых «сухим кормом» уже пользовался чем-то похожим. Это были сухари, хлебцы, печенье, кукурузные хлопья, чипсы, засушенные фрукты, ягоды и многое другое.

Разнообразие этих всяких «сухих вкусностей» тогда людям не заменяло полностью всю «продуктовую корзину», необходимую для полноценного и здорового питания, а всего лишь только ее расширяло, иными словами, являлось неплохим дополнением, не более того.

Жители страны, подхватившись рано утром, употребляли, приготовленные из круп каши или же бекон с яйцами, пили кто чай, кто кофе с бутербродами, ― для завтрака этого было достаточно, ― после чего спешили на работу.

Обед у Ивана Денисыча проходил в компании коллег и друзей, в институтской столовой. В ней, он ел салаты, всевозможные супы, борщи. А еще, любил кушать мясо, рыбу с картошкой, гречей, рисом, макаронами, а затем все это запивал, каким-нибудь напитком, например, компотом.

Ужинал Щербак обычно дома в кругу семьи и в зависимости от чувства голода ― плотно, довольствуясь вторым блюдом или же ― легко, выпив стакан кефира со сдобной булкой. Правда, в последнем случае он ложился пораньше спать, иначе приходилось ужинать повторно.

После массового изготовления «сухого корма» обычная еда стала привилегией людей высокого ранга, или же живущих на дачах, а также селян, имеющих огороды и желание ими заниматься.

«Сухой корм» был придуман не сразу. Изготовление его большими партиями стало возможно лишь только при широком развитии биотехнологий ― дешевом получении на клеточном уровне животного белка, то есть когда у людей исчезла необходимость выращивания в больших количествах животных и их умерщвления. Мясо нельзя было ничем заменить ― это не только белок, но и большой приток в организм витаминов группы «Б».

Длительные испытания проходили вначале на «братьях наших меньших», а уж затем на заключенных, осужденных на пожизненное нахождение в тюрьмах. Они прошли, успешно, хотя и со множеством нареканий. Их решено было исправлять в ходе применения «сухого корма».  Главное заключалось в том, что он стал, способен заменить весь дневной рацион обычного человека. Его запустили в обиход условно с последующими доработками.

На основе этого «сухого корма» научно-исследовательскими институтами была разработана целая линейка продуктов не только для людей здоровых, но и больных ― страдающих различными хроническими патологиями.

Ученые-радикалы те пошли значительно дальше: тайно, нарушая нормативы этики и морали, данные людям нашим Создателем, они стали заниматься исследованием «сухих кормов» на «братьях наших меньших», исключающих межвидовое потребление белковых масс.

Для домашних животных, которые имеют обычай гулять сами по себе они формировали пищевые гранулы, используя белок, выращенный из них самих же ― столбовых клеток, ― то есть Мурка уже не ловила мышку, не к чему это было, ― а ела самою себя.

Это резко повышало усвояемость организмом пищи и благоприятно сказывалось на здоровье данного вида. Жизнь кошек стала намного длиннее. Минимум двадцать пять лет, а то и больше.

Исследование, прочитанное на гаджете Иван Денисыч объяснил для себя просто воздействием этого нового корма на микробиом. В нем как бы отпала необходимость: достаточно стало наличие здорового желудка и аппендикса. Он, когда-то считавшийся анахронизмом и в допотопные времена участвовавший в переваривании случайно оказавшейся в организме тяжелой пищи, оказался, кстати, и в двадцать первом веке, правда, для кошек. Однако это пока, наверняка найдутся новые Авицены и в скором времени займутся человеком. Тогда сто двадцать лет для нас не будет приделом. Правда, нужно ли все это?

 

Фитнес-гаджет изо дня в день контролируя состояние человека при необходимости давал направления к тому или другому врачу и уж после тот подбирал и назначал нужное для излечения питание.

Информация от врача тут же попадала куда нужно и на следующий день человек извлекал из своей ячейки необходимый пакетик. В нем в соответствии с заболеванием индивида могло находится в гранулах и требуемая дневная доза лекарства, необходимая для излечения больного.

Щербак не были больны ни Иван Денисыч, ни его супруга ― Татьяна Геннадиевна, правда, находились в состоянии, этаких качель ― пограничном, когда можно было получить и гипертонию, и сахарный диабет второй группы ― одновременно.

Для того чтобы избежать болезни, ихним семейным врачом, была предписана определенная диета с игнорированием «сухого корма» ― заслуженный пенсионер о том слезно упросил Эскулапа, ― и нужный комплекс разнообразных физических упражнений.

Заслуженный пенсионер понимал, «сухой корм» мог быть не только полезным, но и вредным. Он однажды, просматривая один из необычных роликов, наблюдал за черным проявлением на фоне горящих факелов на шумном майдане в городе Киеве ― Виктории Нуланд, ― представительницы правительства США.

Она раздавала из своих «нечистых рук», митингующим, доведенным до отчаяния людям, «вкусные печеньки» ― свои печеньки, американские, ― иными словами ― «сухой корм», а потом у Украинского народа неожиданно, «поехала крыша», наверняка не с проста. Они, стали стрелять друг в друга.

А кто эти сухие вкусности произвел? ― не раз задавал себе вопрос Иван Денисыч и отвечал: ― Роботизированные предприятия Соединенных штатов Америки, управляемые «искусственным интеллектом», другими словами «ИИ».

«Разве то, что происходило не было похоже на заговор машин? Что если после хакерской атаки в наших ячейках вдруг появятся похожие «печеньки»? ― Иван Денисыч был человеком старой, еще советской закваски и многому из того, что делалось и Президентом, и Правительством исключительно на благо человека, не склонен был доверять.

Хозяин квартиры долго ходил в раздумьях, выполняя требования своего фитнес-гаджета, пока с ним не связался сын Евгений. Это отца несколько ободрило. Находиться в четырех стенах без информации ― было тяжело.

Он был не многословен, сообщил отцу, что на город совершено хакерское нападение, а может, бери выше ― на столицу, возможно, это сделано с целью отстранения руководства от управления страной, дабы передать все «бразды» «искусственному интеллекту».

― Зарубежные новости» поди смотришь, ― спросил он, ― и обстановку в мире осознаешь? Разобраться в причинах произошедшего, откуда исходит «зараза» нам пока еще не удалось, ― сказал Евгений: ― Мы уже подставили несколько своих компьютеров для заражения или как там говорят врачи: «биопсии», другими словами ― изъятия вируса на исследование.  Будем решать проблему отдельно методом моделирования катастрофы в небольшом масштабе у себя на полигоне. Хорошо то, что у нас большие возможности и наша компания может работать автономно от общей глобальной сети и к нам невозможно прорваться, так как мы имеем отличных специалистов и самую современную защиту от «взлома».

Затем сын выслал Ивану Денисычу подробную информацию о том, как себя вести вовремя хакерских атак, так как за одной может последовать и вторая, и третья ― нужно быть наготове.

Одним из первых условий Евгений выдвинул запрет вступать в откровенный пространственный диалог с «Никитой» ― «электронным слугой» и не быть с ним через чур откровенным, а еще, наматывая километры по квартире ни в коем случае не размышлять вслух, ― такое часто практиковалось у жильцов, имеющих систему «умный дом», ― для разработки «искусственным интеллектом» обычного плана действия хозяев на ближайшее будущее.

― Пап! У тебя уже есть своя «дорожная карта», ну вот ты ей и придерживайся. Ты же хочешь выехать в Щурово. Молчи и никому о том не болтай! А то ты, если вдруг и вырвешься из столицы, будешь, подобно «монголо-татарам», где-нибудь остановлен на полпути, например, ― на Угре. Тебе ― «стояние» это, надо? Нет!

«Никита» мог быть просто заражен вирусом и всю, получаемую информацию, не по своей воле «сливать» хакерам, а еще, например, вместо Ивана Денисыча выступить с докладом на важном пленарном онлайн-заседании Государственной Думы. Это могло быть чревато большими последствиями.

На время хозяин квартиры должен был «затаиться» и стараться пользоваться независимыми от системы искусственного интеллекта ― гаджетами.

― Это не у тебя там, в Щурово, ― продолжил сын: ― Здесь, в Москве, как говорят у нас на фирме, ты находишься «под колпаком у Мюллера», то есть под присмотром системы: «умный дом», «умная улица», «умный город». Лишний шаг в сторону ― и «расстрел!». Читай мои инструкции и беспрекословно их выполняй, а я свяжусь с сестрой. Я уверен, ты, ну не сегодня, так завтра уедешь на дачу, а у нее ― дети и, возможно, проблем будет по более твоих.

Евгений был прав, Иван Денисыч чувствовал себя свободно лишь только на даче, в бывшем доме своих предков, ― этаком «дворянском гнезде», доставшемся ему по наследству.

Родители недожили до глобальных перемен в мире, которые были привнесены в жизнь людей несколько позже из-за спонтанного неконтролируемого развития айти-техники ― «искусственного интеллекта» ― этаких «крутых компьютеров и программ», а еще ― «навороченного железа».

Неизвестно как бы семейство Щербак старого формата восприняли все эти новые реалии?

Знакомая заслуженного пенсионера по площадке ― соседка из однокомнатной квартиры почти не выходит из дома ― она просто боится, хотя с системой «умный дом» напрямую и не сталкивается лишь только на площадке у лифтов и в случае их остановки на лестнице, добираясь до своей квартиры. Однако женщина, оказавшись вне дома, очень нервничает, и есть из-за чего.

Хотя она и не имеет системы «умный дом», и категорически не желает ее устанавливать. Но это все до поры, до времени. На нее напирают люди из «службы развития города». Наступит момент и всем жильцам, хочешь ты того или нет, ее поставят бесплатно, как говорят: ― «с барского плеча», на халяву: ― Пользуйтесь, «господа хорошие» и ни в чем себе не отказывайте!

А сейчас Иван Денисыч порой то тут, то там только и слышит от пожилых людей жалобы: «Да не буду я разговаривать с этой машиной, тоже мне: «лифт пришел», «зайдите пожалуйста в кабину», «назовите нужный этаж», и так далее, и тому подобное, не хочу я всего этого!».

Не все пожилые горожане готовы были адоптироваться к современным условиям жизни, то есть воспринимать новшества цивилизации и ходить по «умным улицам», и пользоваться «умным городом».

Многие, из вышедших на пенсию, давно уже почувствовали себя «вымершими мамонтами», не желающими, чтобы их откопали. Оно и понятно ― им морально тяжело находиться в окружении, напичканном электроникой: за тобой со всех сторон, идет тотальное наблюдение. Нет никакой тебе свободы. Что это за жизнь?

Пусть власти и пытаются всех, вышедших на пенсию людей через всевозможные общественные организации как-то отвлечь от навязчивого «искусственного интеллекта», задействовать пенсионеров в жизни города во всевозможных культурных программах, но это все не то.

Однажды, Иван Денисыч вместе с супругой побывал на одном таком новогоднем мероприятии общества ― «Московского долголетия» и воочию наблюдал во всем этом, шумно происходящем, этакий «дом престарелых» на гастролях.

Рядом никого из молодых: одни активные старушки и старики веселили других ― пассивных. А где спрашивается здесь преемственность поколений? Нет ее, и не может быть при такой организации.

Главное, для молодого общества это обособить старых людей, чтобы они не мешали им жить на благо страны. Не зря тогда заслуженный пенсионер, кружась вместе со всеми в Саду-Эрмитаже вокруг елки, обильно украшенной мишурой, отчего-то не удержался и, нарушая все нормы и приличия, неожиданно переделав одну из революционных песен двадцатого века запел: «Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем, «искусственный мы интеллект построим, кто был ничем, тот станет всем!».

Ну и что? Эта, его выходка тогда осталась при нем. Никто из прессы не подскочил к нему не взял пространственное интервью с картинками и все это несмотря на то, что он был заслуженный пенсионер ― депутат Государственной Думы. Не отбыв до конца мероприятия, Щербак, схватив супругу за руку тут же утащил ее в сторону к ближайшей станции метро.

То, что задумано «искусственным интеллектом» должно быть выполнено, то есть рано или поздно претворено в жизнь. Сомнений у Ивана Денисыча Щербак на этот счет не было, да и быть не могло. Он просто в одночасье перестал ходить на подобные встречи. Причем ни чуть больше не мешая Татьяне Геннадиевне. Что-то в этом «обществе» было и хорошее.

Одни из людей обосабливаются и, подобно семейству Лыковых, уезжают жить в дремучие леса. Он не из таких, не готов отодвигаться от людей так далеко, для «заточения» ему хватало и дачи в Щурово.

Однажды мэр Москвы на большом расширенном собрании в Думе так и сказал: «Наша задача вынудить ненужный нам народ оставить жилплощадь в городах своим продвинутым взрослым работающим детям и перебраться за город ― на дачи. Нечего им здесь околачиваться. Только там ― вдали от больших городов и нигде более ― на природе, копаясь в огородах, они будут способны как-то существовать и радоваться жизни. Город с его продвинутыми технологиями это уже не для них! Так что скажем им всем ауфидерзейн!».

Дача не раз спасала заслуженного пенсионера и его супругу Татьяну Геннадиевну от городской несвободы. Они на ней просто отдыхали. Нет, не физически ― морально. Система: «умный дом» в квартире, «умная улица» и «умный город» в мегаполисе давали столичным жителям множество всевозможных преимуществ, однако она же их порой и угнетала: накладывала свои права и обязанности, которые просто необходимо было выполнять.

Иван Денисыч, например, не мог просто так отправиться на автомобиле, не имея «автопилота» в центр города ― туда, где жила племянница, не то уже было восприятие улиц, что-нибудь да сделаешь не так. А это очень нервировало его, да и было накладно, так как даже при небольшой поездке личная рейтинговая карта быстро опустошалась. Проще было на метро.

Правда, с тяжелыми сумками, наполненными подарками с дачного участка в Щурово, сделать оказывалось проблематично: руки, неделю-другую, после этого мероприятия, ну что у той обезьяны ― ниже колен.

Нарушения прав и обязанностей понижали рейтинг гражданина ― у него снимались баллы, что чревато было серьезными последствиями. Не зря же «народ» неожиданно переделал известную пословицу: «Не имей сто рублей, а имей очень-очень высокий рейтинг».

Так оно и работало, на все сто процентов. Благодаря высокому рейтингу, человеку ― индивиду, предоставлялась возможность питаться не только одним «сухим кормом», пусть и хорошего качества, но и время от времени заказывать, где-нибудь в Озоне или же в Валберис ― в распределительных участках, продукты «естественного происхождения» ― натуральные. Они ― эти продукты выдавались дозированно по рецептам докторов.

Содержимое всевозможных пакетиков, коробочек и других емкостей с ягодами, фруктами и овощами по всем показателям не должно было отличаться или же быть хуже того, что в достатке произрастало на огороде и в саду у Ивана Денисыча и у Татьяны Геннадиевне на даче.

Однако, чтобы там не говорил «народ» хозяин дачного участка этой пропаганде, заполняемой эфир и экраны гаджетов не очень-то, и верил. В продуктах, получаемых из мест их раздачи, наверняка хватало нитратов и различных вредных пестицидов. Из-за многочисленных нареканий народа проверить догадки Ивану Денисычу стало не реально: однажды, в один из дней попросту убрали из общественных мест контроля экспресс-лаборатории.

Для того чтобы заниматься простым огородничеством гражданину нужно было иметь особые, предоставляемые государством, привилегии. Хозяин квартиры в Москве не относился к числу сельских жителей. Правда, он и не был простым пенсионером, а заслуженным, так как в свое время при выходе на отдых изъявил желание участвовать в разработке правил и законов для народа.

Изменение статуса у Ивана Денисыча произошло неожиданно: как-то раз мужик, отправившись по вызову в поликлинику для прохождения диспансеризации, перепутал регистрационный «ящик» с другим по принятию заявлений для работы в Государственной Думе тут же, не задумываясь, выдвинул свою кандидатуру и как не странно ее утвердили, а затем он был избран депутатом.

Те люди, которые когда-то изучали в советских институтах: «Марксизм-Ленинизм», читали и конспектировали работы Владимира Ильича Ленина, помнят его мечты о том, чтобы в будущем любая кухарка могла и была способна управлять страной и вот это свершилось.

Иван Денисыч, управлял. Правда, для этого ему пришлось официально вступить в партию любителей кошек и уж, потом заслужить себе место в Думе. Ему дали красный мандат.

Ощутив «красную корочку» в кармане, Щербак тут же почувствовал себя этакой «ленинской кухаркой», так как в свободное время любил заниматься на кухне готовкой изысканных блюд.

У него на даче стоял отличный мангал, подаренный родственниками на день рождения, и он на нем при наплыве большого количества гостей жарил на углях отличные шашлыки.

Обязанности перед страной заставляли заслуженного пенсионера Ивана Денисыча Щербака периодически забираться в свой автомобиль и торопиться из Щурово в Москву, иначе бы он пропадал там месяцами. Однако работа есть работа, ничего не поделаешь. Она обязывает.

Поставив машину у дома, а затем появившись в квартире на десятом этаже он, поприветствовав лакея Никиту, садился за компьютер, подключался к особой сети и после проверки данных получал доступ к электронной папке с материалом от граждан страны. Они ему доверяли.

Что ему приходилось делать? Заслуженный пенсионер разбирал предложения о совершенстве управления, заявления и всевозможные жалобы народа ― достаточно обширного контингента страны, потворствующего обычным домашним, а порой и даже диким животным ― кошкам.

На столе у Ивана Денисыча всегда находился справочник по этим животным, приходилось с избирателями общаться. «Желтую» ― заслуженный пенсионер в отличие от соседей по даче относил к редкой породе японских бобтейлей, а кота Сему отчего-то считал колорпойнтом ― не было у него желания выставлять их за обычных животных ― беспородных.

У Щербака работы хватало, так как этих созданий многие из людей любили, и не только жители сел, но и больших городов, а это значит у него было много-много тысяч избирателей. Правда, Иван Денисыч был не одинок. Депутатов хватало и по другим направлениям.

Его знакомый сосед с семнадцатого этажа ― отъявленный «собачник» делал тоже самое, обрабатывал своих клиентов. Их было не меньше, чем «кошатников». Каждый член Думы был занят своим контингентом граждан. Хватало и мелких партий, например, заботящихся о защите черепах, одноглазых рыбок, ящериц и других редко-встречающихся животных.

Наш президент боготворил амурских или как их еще называют ― уссурийских тигров.

Их было за что любить. Такие звери водились лишь на Дальнем Востоке России. Это был их ареал обитания. Правда, иногда отдельных особей встречали на территории Китая, но в качестве исключения.

Тигры, согласно классификации, относились к большому семейству кошек, но не тут-то было их отчего-то по предложению Президента выделили в особый разряд хищников и создали под них политическую партию. Возможно, по причине вымирания зверей, иначе бы занесли в особую ― «Красную книгу».

В Интернете пестрело множество ярких цветных фотографий руководителя страны с этими грациозными животными. Говорили, что Президент оказывает посильную помощь для их содержания и увеличения популяции, постоянно отчисляет баллы со своей рейтинговой карты и эти суммы очень значительны.

 

Иван Денисыч вначале разбирал, поступившие материалы по группам, а затем уже работал отдельно по каждой из них. Ему необходимо было, не пропустив не единого обращения, сформулировать их таким образом, чтобы в проблемах мог разобраться искусственный интеллект и лишь уже затем после обработки информации, полученные результаты подвергнуть анализу.

Эти требования касались любых вопросов жизнедеятельности человека, начиная от отношения к еде, отдыху, работе, если таковая у индивида имелась, до мусора, случайно выброшенного в неположенном месте. А его, во избежание перепутывания, для высокоскоростной роботизированной утилизации, следовало раскладывать по отдельным цветным пакетам.

Не забывал «народ» и о «братьях наших меньших», порой бывали моменты, когда их проблемы выдвигались на первое место и требовали безотлагательного вмешательства человека в зонах повышенной опасности ― от всевозможных стихийных бедствий, как-то наводнения, пожары и землетрясения.

В бумагах, отправляемых гражданами, много писалось об улучшении существования кошек не только в квартирах, но и на городских улицах, где животные очень часто гибли под колесами автомобилей, нет не простых, а управляемых «искусственным интеллектом».

Например, Иван Денисыч ни в коем случае не мог просто так на дороге задавить кого-нибудь из «братьев наших меньших». Однажды он, отправившись в Щурово на дачу недалеко от Обнинска в последний момент увидел собаку, перебегавшую через трассу и, чуть было, не наехал на нее ― вовремя резко надавил на тормоз. Успел в самый последний момент. О, как она посмотрела на него. Глаза, точнее взгляд собаки долго мучал владельца автомобиля и не давал покоя.

«Да как ты мог не дать мне перейти через дорогу! Это уму непостижимо! За что мы вынуждены страдать!»

Многое можно было вложить в этот взгляд собаки. «Коробейники» ― роботы-доставщики на них вообще не обращают внимания, ― без зазрения совести оттаптывают им ноги.  А расфуфыренные барышни туда-сюда разъезжают и в ус не дуют. Долой коробейников! Долой, машины на автопилотах!». Хотя, если вникнуть в суть вопроса откуда у барышень ус и почему он один? А где же второй?

Много подобных жалоб приходилось разбирать заслуженному пенсионеру, дошло даже до того, что он стал подумывать, а не переметнуться ли ему в какую-нибудь другую партию ― малочисленную.

Правда, он не знал в какую. Однажды заинтересовавшись рысями, Иван Денисыч стал часто ходить в зоопарк с внучкой и внуками полюбоваться ими. Ему импонировали их кисточки на ушах, а еще окрас.

Знакомый Щербака охладил его пыл, сообщив, что эти животные тоже относятся к разряду кошек и их поклонники своей отдельной партии не имеют, а он если хочет, то может завести себе в квартире объект для поклонения и не обязательно из леса, есть много пород кошек чем-то похожих на этих зверей, например, норвежская с бесподобными кисточками.

Однако Иван Денисыч знал, с какими может столкнуться проблемами и оттого довольно быстро охладел, он понимал, сбить давление можно и, находясь в Щурово, например, на грядах.

А еще, в селе хватало бездомных животных, точнее никому не принадлежащих. Хотя их трудно было назвать таковыми: хозяева у них все же были, но они любили гулять сами по себе и с удовольствием делать обход ближайших от своих лежек дворов, получая при этом от жителей не только еду, но и необходимые для них ласки.

Было время, Желтая не подпускала заслуженного пенсионера к себе и чуть завидев его тут же пряталась. Она, если и поглощала насыпанный на крылечке «сухой корм», то лишь тайком, выбравшись ночью из-под автомобиля, припаркованного у окон дома во дворе.

Это происходило долго до тех пор, пока скоропостижно не умер ее хозяин, ― лесник Петрович и кошке пришлось привыкнуть и к Ивану Денисычу, и к его супруге Татьяне Геннадиевне.

«Голод не тетка». Наступил момент. Желтая без проблем стала спокойно брать у Щербак еду, не прячась, даже из рук ― коричневые, похожие на «какашки» ― лакомства и часто требовала от пенсионеров ласок.

Однажды, побывав на коленях у хозяина, она попыталась тут же забраться и к Татьяне Геннадиевне, но не тут-то было.

Заслуженный пенсионер исполнял прихоти животного, а вот супруга та отказывалась: кошка для нее все-таки была чужой. Она не могла забыть любимицу Люську.

Желтая тогда от не удовольствия, фыркнув, убежала на огород, ловить мышей и не безрезультатно. У нее это здорово получалось. В отсутствие Щербак голодным животное не оставалась.

А еще она умела себя показать с хорошей стороны. Съедала мышей не всех, порой лишь только задушив, притаскивала и оставляла на крыльце, показывая хозяевам желание стать членом семьи. Правда, это никак не расположило ее к хозяйке, хотя та и продолжала кормить животное.

Сема ― кот довольно привлекательный, своей расцветкой, с добрыми голубыми глазами, унаследованными от сиамской породы, как-то появившись на крыльце у Ивана Денисыча раз-другой, увлекся Желтой.

Он был любимцем полковника-отставника, жившего за три дома от усадьбы Щербак.

Этот, почти генерал, однажды, подобно черному коту Барину, принадлежавшему когда-то Денису Владимировичу и Надежде Андреевне, пропадавшему время от времени, тоже не удержался от соблазна.

Убежал мужик неоткрыто, тайком за цветастой юбкой случайной смазливой девицы.

Это тогда сильно обидело женщину, и она назло мужу тут же следом за ним выперла и его красавца кота.

Тот был просто вынужден болтаться по селу в поисках пристанища. Не сразу, но Сема прибился к крыльцу Ивана Денисыча, где тут же получил неплохое питание достаточное для безбедной жизни.

О как он был рад едва завидев автомобиль Щербака на окраине села, иначе бы не бежал, что та лошадь галопом, задрав вверх хвост.

Иван Денисыч знал одного товарища высокого худющего, что та русская псовая борзая.

Коллега, член партии «собачников», жил на семнадцатом этаже и тоже, как и он разбирал требования, поданные любителями всяких там сенбернаров, бультерьеров, чихуахуа и прочих шавок.

Они нет-нет и встречались на лестнице. Игорь Константинович обычно был не один ― с собаками. Его животные отчего-то боялись лифтов, и ему приходилось выводить своих псов на прогулки этаким неудобным маршрутом, но сосед был безропотным, терпел.

Недовольства, изъявляемые из недр «народа», с которыми знакомился Иван Денисыч, порой касались и самого аппарата управления. Нечасто, но находились отдельные личности: они гундосили на весь округ, и во весь голос о том, что страной руководит не выбранный народом президент, а «искусственный интеллект» и не далек тот час, когда страна полетит в тартарары.

Любитель готовить изысканные блюда понимал этих ворчунов и порой считал, что в какой-то степени они правы. Что если Президент попадется ленивый, ну, например, как сосед по даче этакий байбак, и все свои обязанности переадресует, то есть предаст «искусственному интеллекту», добра тогда не жди. «ИИ», пусть даже наш, такого натворит, не дай Бог.

А еще Иван Денисыч недоумевал, ну отчего ему нужно было обязательно приезжать в Москву, что нельзя свою работу выполнить на даче ― в Щурово: в одной из комнат у семьи Щербак стоял навороченный компьютер, садись за стол и делай свое дело. Оказалось, нельзя.

Это он понял лишь только после звонка сына Евгения и прочтения его подробной инструкции, высланной им на чистый не задействованный в системе «умного дома» ― гаджет.

Что важно? У периферических территориальных округов ― областей были различные возможности по защите личных данных граждан ― информации, их нельзя было сравнить с теми, что в селе ― на даче и здесь в городе, не простом ― столичном, где охват или, как любят говорить некоторые, далекие от сельской жизни люди, имеется огромное покрытие.

Иван Денисыч, сталкиваясь в рекламе с такими словами посмеивался и отвечал: «Ну вот ― слабое покрытие, теперь многие владельцы не досчитаются приплода ― телят, у кого-то корова останется яловкой».

Он в детстве мальчиком лет двенадцати-тринадцати не раз по просьбе матери водил Эмку к быку в соседнее стадо, и слышал от мужиков, переговаривающихся между собой подобные слова.

Достойный контроль и сохранность личных данных граждан мог быть обеспечен пока лишь только в Москве, «продвинутом мегаполисе» или в других больших закрытых городах. «Система», еще до того, как ты влился «в толпу», идентифицировав тебя, буквально вела на всем маршруте, ― не давала сделать даже один неверный шаг.

«Здесь идти опасно, ― сообщала «умная улица», ― нужно перейти на другую сторону ….

Ты, гражданин весь ― на ладони. И это с одной стороны ― хорошо, для незнающего города, а с другой ― плохо, ты должен смириться со своей участью. Ладно ты ребенок и привык подчиняться ― родителям, бабушкам, дедушкам ― взрослым людям. А что, если ты сам этот родитель или же бери выше ― входишь в состав старшего поколения и надсматриваешь за молодежью? Ты ― человек, проживший не один десяток лет. Для чего тебе даны седины в висок. Разве это не говорит о твоем уме. Дался тебе этот самый «искусственный интеллект».  Ты и без него способен справиться с той или иной проблемой.

Иван Денисович подобно своим предкам ― Щербакам, людям, приближенным к царю, однажды убежавшим из столицы от преследования революционеров-большевиков в посад Щурово к неболтливым тихо живущим старообрядцам, снова и снова в который раз, устав от новых продвинутых технологий, убегал от «искусственного интеллекта» на периферию.

«Народ», не имея дачных участков или же связей с селом, находил способы и приспосабливался жить как-то и в городе. Правда, для этого необходимо было не регистрировать себя в базе данных мегаполиса или же в случае наличия записи, личность свою из этих списков изъять.

Это стоило довольно дорого ― не один миллион баллов. Не каждому дано. Однако были и другие способы, ― прежде всего «замылить» свою личность для этого необходимо было долго сидеть в квартире: год-два, а то и лет пять, затем достать себе одежду, например, квадробера и инкогнито ночью выйти в город. Там среди улиц постараться и случайно не подвергнуться идентификации системой, а еще для индивида важно было получить неучтенную карту на «сухой корм» и воду, иначе будешь побираться и скоро попадешься в руки полиции.

 

Наступало время обеда, Иван Денисыч из-за свалившихся на него переживаний о том совершенно запамятовал и, если бы электронный лакей неожиданно не предупредил его остался бы голодным.

Заслышав голос Никиты, он тут же отправился на кухню. Надо же, как это он отвлекся ― необходимо было загрузить одну из емкостей плиты-панели продуктами, залить определенное количество воды, добавить специй и дать команду на приготовление хотя бы первого блюда. Семейство Щербак не представляло себе трапезу без обычного супа.

Дочь Елена тоже считала, что пусть в доме ничего не будет, но суп обязательно должен присутствовать ― стоять в холодильнике, на всякий случай, ну ни «сухим же кормом» довольствоваться?

У сына Евгения на первом месте было второе блюдо ― это вареный китайский рис. У него супруга была китаянка, и она не могла питаться только лишь русской кухней, хотя много лет жила в России.

Иван Денисыч не собирался весь день просидеть дома взаперти, он рассчитывал вечерком связаться с дочерью и, если будет возможно, ― подъезд откроется, ― сходить в детский сад за внучкой.

Девочка посещала группу квадроберов и любила, готовясь на выход из учреждения прятаться среди своих сверстников, этаких разодетых кошечек и котиков ― попробуй дед найди ребенка.

Одежда детей отличалась незначительно, а еще девочки и мальчики, собираясь домой делали себе макияж, этакую раскраску и тогда узнать детей было возможно лишь по голосу.

Для выхода на улицу в город Иван Денисыч ждал вестей от сына. Только он мог сообщить что-то новенькое.

Появившись на кухне, заслуженный пенсионер не знал удастся ли ему приготовить еду или же придется уподобиться людям без определенного места прописки и воспользоваться сухим кормом.

В камерах-запасниках было все необходимое: большое количество картофеля, моркови, лука и других продуктов, не требующих заморозки: они находились в защитной среде озона, вырабатываемого с помощью ионизаторов воздуха холодильной камеры. В морозилке находилось мясо и рыба. Все это было распределено по небольшим пакетикам и уложено в определенном порядке.

Для извлечения порции картофеля для первого блюда Иван Денисыч дал указание Никите и, прождав довольно долгое время, выгрузил ее из хранилища самостоятельно.  Хозяин больше не стал нагружать своего электронного лакея и все остальные операции проделал на ручном режиме.

Плита заработала не сразу, как будто что-то сдерживало ее старт, но недолго и заслуженный пенсионер воспрянул духом: голодным он сегодня не останется, а завтра, даст бог, может и покинет столицу, ― конечно, это если айти-специалисты быстро управятся и починят систему.

Разговор с сыном его несколько успокоил, но не совсем, причины для волнений еще оставались. Иван Денисыч беспокоился не только о себе, но и о Татьяне Геннадиевне ― супруге, представляя, чем она может быть занята на даче. Наверное, крутится с тяпкой вокруг «плантации» своих цветов.

Заслуженный пенсионер в настоящее время придавал значение лишь только утилитарным культурам. Правда, в детстве у него была клумба, и он с удовольствием крутился вокруг нее, обихаживая ярко-белый георгин, «кучку» оранжевых ноготков, московскую ромашку…

― Цветами сыт не будешь, ― не раз говорил он своей супруге и считал себя правым.

А все из-за того, что недостающие продукты, которые им приходилось брать в магазинах по карточкам, у него особого доверия не вызывали.

Щербак еще с детства помнил вкус мяса свинины, кур, уток. Даже яйца и те тогда были другими, а уж о молоке и говорить не стоило. Магазинное, иначе как раствором мела он и не называл.

В тяжелые девяностые годы двадцатого столетия для того, чтобы не кормить своих детей «отстойной продукцией ― просроченной» ― ее тогда в стране было очень даже много, ― привезенной из зажиточных богатых стран, ― Иван Денисыч многое тогда доставлял на машине из Щурово. Их семейство кормила земля.

Иван Денисыч и Татьяна Геннадиевна, выйдя на пенсию, и имея много свободного времени, не могли подобно Денису Владимировичу с Надеждой Андреевной держать коня, корову, растить двух поросят, десяток кур, штук двадцать уток и неимоверное количество кроликов.

Не были они расторопны. Их донельзя испортила городская жизнь ― большие гипермаркеты.

Для них было достаточно из живности кошки покойного лесника, так называемой ― Желтой и сиамского кота ― Семы. Они были животными приходящими и хозяев дачи своим вниманием не допекали.

А еще не те уже были времена, что не говори двадцатый век, это не двадцать первый. На смену старым технологиям пришли новые, возглавляемые «ИИ» ― «искусственным интеллектом». На полях трудилась «техника», управляемая не людьми ― компьютерами.

Государство, если раньше несмотря на законы закрывало на что-то глаза и давало возможность обычному крестьянину держать скотину, например, ты мог для своей коровы заготовить на зиму сено, накосив травы на неудобных для возделывания землях, то теперь оно даже вредило частным подворьям.

Огромные сельскохозяйственные корпорации, незаконным путем захватившие колхозные угодья и принявшие разводить молочные и мясные породы скота, ввиду их большой скученности, боялись внезапного распространения всевозможных эпидемий, способных в одночасье уничтожить все поголовье и оттого инициативу отдельных фермеров «убивали на корню».

Хорошо было то, что они пока не лезли к сельчанам на огороды и не указывали что и как сеять. Правда, и без них хватало указчиков, «лень», она порой была посильнее даже самого здорового человека ― этакого амбала.

Сельские магазины, обычно не изобиловавшие такими продуктами, как мясо, масло, молоко, картофель, капуста, морковь, огурцы, помидоры…, так как все это давало личное подсобное хозяйство, ими же вдруг и заполнились.

У народа на все эти жизненно-важные товары неожиданно возник спрос: ― нашлись такие люди, которые забросив огороды стали ходить по магазинам, а порой из-за лени довольствоваться просто-напросто «сухим кормом».

― А че его не есть? ― сказал однажды Ивану Денисычу сосед по даче, он был из местных: ― Этот корм не плох, утоляет голод и довольно приятен на вкус. Я натрескаюсь его и «отьдихаю», свой огород за сараем давно уже не пашу, оставил лишь немного земли во дворе ― клочок, для зелени. И ты тоже бросай! Зачем корячиться? От безделья еще никто не сдох.

― Да и здоровья оно, я думаю, никому не прибавило, ― сказал тогда Щербак, развернулся и ушел восвояси.

Правда, старший брат соседа, тот без работы не сидел, постоянно суетился. Он жил в центре села, когда-то в молодости трудился с отцом Ивана Денисыча и оттого заслуженный пенсионер, отправляясь по магазинам, непременно заходил к нему чтобы навестить.

Тот, поздоровавшись, спрашивал который час и уж, затем, не обращая внимания на полученный ответ, говорил: «Надо бы «пердохнуть», а то, как встал, так с рассвета «юлой» и кручусь».

Два брата ― две принципиально различных позиции отношения к обычному крестьянскому труду, плохо то, что лодырей из года в год прибавлялось и ничего с этим нельзя было поделать. В будущем такое положение могло очень сильно повлиять на менталитет, проживающих в селе граждан и не в лучшую сторону.

Люди, живущие в сельской местности, напрочь забросившие хозяйство, могли теперь лишь только боготворить животных, молиться на них и для поклонения держать у себя во дворах, сараях и в домах всевозможные предметы из прошлой своей жизни и своих близких, ― бабушек, дедушек, родителей, ― этакие тотемы.

У Ивана Денисыча в сарае, где когда-то стоял конь Малыш, остался хомут, дуга и уздечка, в месте отдыха коровы Эмки на стене зависла доенка и полотенце, от хрюшек ― корытца, было еще много чего ― оно действовало на сознание хозяев ностальгически, говорило о преемственности поколений и о том, что мы люди без «братьев наших меньших» ― никуда, а уж в рай тем более.

― Бог ― не допустит, ― не раз слышал Щербак от своей супруги Татьяны Геннадиевны.

Люди из города ничем особо не отличались от деревенских и тоже боготворили «братьев наших меньших».

Правда, в отличие от деревенского люда они большее предпочтение отдавали обычным кошкам и собакам, новшество заключалось лишь в том, что горожане вдруг в какой-то момент отчего-то стали наряжаться и подражать повадкам этих животных.

Иван Денисыч считал это «лучшим из всех зол»: ну, не сидеть же детям в свободное от учебы время в гаджетах ― действует на нервы, прежде всего взрослого населения и вредно для глаз.

Эта, так называемая, субкультура квадроберов вначале появилась среди маленьких девочек и мальчиков ― молодых людей, а уж затем захватила и другие огромные возрастные группы населения. Возможно, из-за того, что у «народа» возникла необходимость замаскироваться, уйти от системы идентификации вначале ― «умной улицы», а затем и «умного города», «искусственный интеллект» которого в случае попадания картинки на камеру тут же начинал проверять имеет ли данный конкретный человек проблемы с законом.

Большинство граждан было не причем, однако сознавать все это было для любого нормального человека неприятно.

Для квадроберов, стали шить одежду: шапочки особой раскраски с ушками, курточки, перчатки с коготками. Это все выглядит очень забавно. Тяга детей к «братьям нашим меньшим» понятна. Однажды Иван Денисыч, например, для того чтобы показать внукам и внучке коня, полдня гонялся на машине по дорогам близ села Щурово пока не застал нескольких ковбоев, перегонявших огромное стадо коров аргентинской породы компании «Мироторг» с одного участка луга на другой с подращенной травой.

Жалко, конечно, что это были не зубры. Их очень обожает батька ― Белорусский Президент и не он один. Есть за что.

В ближайшем будущем «подобного безобразия» просто недолжно быть. Уже по полям стали ездить трактора для обработки земли на «автопилоте». Новая техника со встроенным «искусственным интеллектом» заменит и молодцов на лошадях: элегантных красивых животных отправят на покой.

Правда, отдельные породистые особи можно будет увидеть в зоопарках, ну и в поместьях у богатых людей.

Депутат Государственной Думы Иван Денисыч случайно у одного из таких людей побывал. Он после смерти лидера партии возглавил «лошадников», любителей этих животных.

Однажды Иван Денисыч вместе с Татьяной Геннадиевной попытался подсчитать известные им по рассказам близких и знакомых людей наиболее большие течения групп квадроберов.

У них не хватило пальцев рук. Это были не только любители кошек больших и малых, домашних и диких, но и собак, птиц, в основном попугайчиков, рыб, змей, лошадей, коров, медведей и многих других зверей, и животных.

Нашлась такая страна ― Китай, которая панду ― неповоротливого тростникового медведя, хотя это вовсе не медведь, ― возвела в ранг почитаемых. Во всех зоопарках мира эти животные принадлежат лишь одной этой стране и никому более. Она может в случае каких-нибудь конфликтов, выслать ноту протеста, изъять и вывезти зверя к себе на родину.

Россия, в качестве подарка от правительства этой страны тоже имеет в своем зоопарке в Москве этого зверя. Иван Денисыч вместе с Татьяной Геннадиевной и внуками как-то ходил посмотреть на него. Особенно детям понравился, появившийся на свет детеныш ― забавная Катя.

Наш президент подарил Китаю бурого медведя. Хотя он и состоит в партии любителей амурских тигров, но поднялся на этот пост благодаря огромной «партии любителей медведей» ― «Единая Россия». Он не один избирательный сезон соперничал с ее лидером, и однажды чаша весов качнулась в его сторону. О нем народ говорил тогда: «счастливчик».

Любителям «братьев наших меньших» предоставлена возможность брать в зоопарках шефство над редкими, нуждающимися в особой охране экземплярами зверей, птиц и земноводных, занесенных в «Красную книгу» и всячески им помогать.

Что еще можно рассказать интересного о новом течении квадроберов? Они возникали буквально везде: в детских садах, школах, на больших предприятиях и маленьких фирмах ― в городах и селах. Их количество из года в год растет и невероятно множится.

Отец, мать, дети, не обязательно могли все принадлежать к одной группе. Никакой семейственности здесь не наблюдалось ― полная свобода взглядов ― этакая демократия.

Иван Денисыч и Татьяна Геннадиевна относились к «кошатникам». Их дочь Елена и ее девочка Леся тоже, а вот мальчик Артем ― внук пожилых людей и зять ― те к «собачникам».

У Ивана Денисыча сват и сватья всю жизнь держали псов, причем больших. А айтишник Евгений, с детства обожающий кошек: ― Люська это была его подопечная, ― вдруг неожиданно «переквалифицировался» и переметнулся в группу любителей среднеазиатских водяных черепах, приезжая в гости к родителям эта семейка только и говорила об этих рептилиях и их повадках.

Ивану Денисычу и Татьяне Геннадиевне приходилось их выслушивать. А что делать, не чужие ― родные люди: сын, сноха и внук.

Жизнь очень сильно изменилась: Ивану Денисычу не раз вспоминались слова супруги о том, что двор в Щурово ей всегда казался раем, в котором жили в согласии и люди и животные.

Теперь по прошествии многих лет страна и ее граждане, а еще флора и фауна ― все это в купе преображалось в этакий масштабный Эдем и у людей сердца радовалось от нового взгляда на жизнь «братьев наших меньших». Они все больше пользовались защитой государства. За обиду «братьев наших меньших» вас могли и посадить этак лет на пять, а то и больше.

 

 

4

Звуковой сигнал, донесшийся от плиты, заставил Ивана Денисыча вздрогнуть: лакей Никита тут же сообщил хозяину о готовности кушанья, и, он отвечая на урчание желудка, понял, что неплохо бы и «подзарядиться».

Заслуженный пенсионер, не дойдя до лоджии, развернулся и отправился на кухню. Там он выпил стакан теплой воды и, присев на табурет стал дожидаться момента разблокирования крышки мульти варочной емкости с первым блюдом.

Для этого при остывании в чаше с приготовленной пищей должно было снизиться давление. При нетерпении хозяин мог и сам, открыв клапан сбросить его и уж, затем приступить к трапезе.

Минут через десять Иван Денисыч налил себе полную миску супа и принялся обедать.

Для остроты вкуса он добавил в содержимое молотого перца чили, выращенного на огороде. Это была его любимая приправа. Заслуженный пенсионер ее использовал везде и повсеместно, даже в кофе. Она заменяла ему и соль, и сахар, и многое другое. А еще, он считал, что перец спасает желудок и кишечник от полипов, а значит и от рака.

Едва хозяин закончил махать ложкой, как снова услышал мягкий баритон своего электронного слуги Никиты.

От неожиданности Иван Денисыч вздрогнул, звук ― этакое откашливание, так обычно делала Татьяна Геннадиевна перед началом своего урока донеслось не рядом, а из коридора и уж после, будто добравшись до кухни, лакей сообщил барину о том, что в ячейке для него есть «закладка» и ему нужно ее срочно забрать.

― Это, архи-важно! ― неторопливо почти по слогам сообщил электронный слуга.

 

― Никита, что это еще за «закладка»? Я, что похож на недоросля ― этакого неадеквата? Ты знаешь, мне не нужен допинг. Эти, как их?  ― Энергетики. Я и без них достаточно подвижен!

― Извиняюсь барин, ― промямлил электронный лакей и на время затих, а затем вдруг, извиняющимся голосом, промолвил:

― Иван Денисович, «однако, керосинка покупать надо», то есть аэрозоли для дома. Их тоже следует забрать. В ячейке два картриджа: один для ночного времени и другой ― для дневного. Татьяна Геннадиевна все оплатила.

Никита знал, что советский фильм: «Джентльмены удачи», снятый режиссером Александром Серым любим барину, и он часто пересматривает его и даже цитирует из него отдельные фразы.

― Да и еще? Вы бы мне оставили карту. Я бы в ваше отсутствие сам оплачивал все коммунальные услуги…. Это позволило бы не напрягать Татьяну Геннадиевну.

― Хорошо! Заберу! Да и еще, запомни…. У меня в документах записано: Де-ни-сыч. Твои дети, какое будут иметь отчество: ― Никитовичи или же Никитичи, а?  ― зло выкрикнул хозяин, а про себя подумал: ― Не к чему эти последние слова, не к чему. Не будет у него детей, и быть не должно, тут же вспомнив о просьбе электронного лакея о карточке:

― Да и еще, не до-ждешь-ся! Я ― барин, а не ты. ― Рейтинг мой, а не твой! ― и тут же следом: ― Ты, знаешь, сам сказал мне: «Татьяна Геннадиевна все оплатила». Чего ты еще от меня хочешь?

 

«Странно, ничего такого в моей жизни раньше не было, что могло произойти экстр неординарное? ― подумал заслуженный пенсионер, нехотя поднимаясь с табуретки: ― Я свою работу выполнил, в полном объеме: безвылазно, находясь в квартире, потратил целых две недели и вот от меня снова еще чего-то требуют сделать. А оплата? Как это все повлияет на мой рейтинг? Или это просто-напросто «ленинский субботник». Непорядок. Татьяна Геннадиевна ждет-не-дождется и так недовольна моей задержкой. Ей некому напомнить о том, что каждый человек должен в день выпивать по два литра воды, не меньше. Знаю я ее отговорки: «Я сухой корм не ем и нечего мне указывать сколько потреблять жидкости».

Однако, делать нечего: Иван Денисович неторопливо под взглядом тотема выбрался из квартиры и отправился на лестничную площадку, а уже оттуда побежал по ступеням вниз.

Фитнес-гаджет тут же принялся отсчитывать шаги. Физические нагрузки давали баллы. Правда, это хотя и повышало рейтинг, но незначительно. Главное было в том, что согласно одной известной русской пословице: «курочка по зернышку клюет» или, другими словами, копеечка к копеечке уже рубль.

Интересно? ― подумал Иван Денисыч, ― раз пришел конверт, значит, возможно, заработала система «умная улица», ограничения все сняты, и я могу выйти из дома, ну, например, сходить за внучкой в детский сад, а завтра, чем черт не шутит, может даже поеду на машине в Щурово, под бочок к супруге.

На пути ему попался коллега «собачник» ― Игорь Константинович с семнадцатого этажа. Он был без своих борзых, поднимался наверх, остановившись передохнуть тут же выдал:

― Ну, что, потрудимся на благо родины?  Нужно же нам, заслуженным пенсионерам, как-то поднимать свой рейтинг! ― затем бодро взглянув на помятое лицо Ивана Денисыча, произнес:

― Да, не переживай ты так! Моя жена тоже ворчит: мы хотели сегодня уехать к детям на дачу, не получилось. Дом заблокирован. Хорошо, что не взяли с собой в Москву собак ― оставили на попечение сына, а то проблем было бы по горло, ― сделал паузу и успокоил соседа:

― Я, думаю, это всего лишь подработка баллов этак тысяч на десять, не две же недели мы будем снова сидеть взаперти? Дня за два-три управимся!

Это уверенное высказывание соседа, несколько успокоило Ивана Денисыча, и он торопливо засеменил ногами, добравшись до своей ячейки, достал картриджи и пакет, покрутив его в руках, открывать не стал, решил не «светиться» перед камерами, что могло повлиять на рейтинг: лучше все сделать у себя в квартире.

Забравшись на десятый этаж, заслуженный пенсионер тут же получил еще в добавок и сообщение от сына.

На мониторе гаджета были слова о множестве вбросов ― «заявок-требований» со стороны, якобы недовольных граждан: что-то похожее на происходящее обычно при всенародных выборах должностных лиц правительства и президента. Только там вместо требований были ― бюллетени.

Далее, Евгений писал о том, что отцу ни в коем случае не следует напрямую отправлять эти «заявы» в базу данных на жесткий диск «искусственного интеллекта», ― хакеры только того и ждут, ― вначале тебе в них следует хорошенько разобраться, возможно, они сфабрикованы «машиной» и направлены на отстранение президента и его правительства от власти.

«Я думаю, ― написал он, ― «заявы» ― это обычный спам. Мы, ― наша команда, ― сейчас на стадии завершения антивирусной программы. Она при запуске позволит остановить спонтанное распространение этих якобы «посланий» от населения, а пока включай компьютер и тяни время, как можно дольше, или же сам разбирайся, и ты скоро увидишь, что они ― все «для корзины».

Иван Денисыч бросил конверт на рабочий стол и пошел на кухню, неторопливо приготовил себе несладкий чай, вернулся и устроился за компьютером, запустил его, а после только взялся за конверт.

Он был из материала, не допускающего сканирование информации. Заслуженный пенсионер осмотрел его и не выявив никаких следов вскрытия, «сфотал», с указанием даты и времени, затем распаковал.

В пакете находился код доступа в систему Государственной Думы. Заслуженный пенсионер запустил нужную для работы программу и забил в специальное окошечко, полученные вперемешку цифры и буквы ― пароль, после чего вошел в свой личный аккаунт и уставился на монитор.

Такого он еще никогда не видел ― тут же пошла неконтролируемая загрузка «заявлений» от граждан. Хотя еще вчера его «портфель был совершенно пуст» ― он расправился с последней «бумагой» от некоего Кудрявцева Артема Владимировича еще до обеда. Наверное, оттого заслуженный пенсионер тогда кушал причмокивая, то есть с удовольствием, не нервничая, с чувством человека как после хорошо выполненной работы.

Удовольствия на данный момент Иван Денисыч уже испытать не мог. Однако, он был рад тому, что этот «поток» бумаг несколько запоздал и уже не мог ему испортить аппетит.

Некоторое время мужчина тупо смотрел, как эти материалы загружались и загружались, наезжая друг на друга, что те льдины на огромной реке, вовремя весеннего половодья, напирали, пытаясь вылезти за пределы большой реки, ― монитора и пугали своей непредсказуемостью.

Заслуженный пенсионер был человеком бесстрашным: в жизни многое повидал, оттого быстро взвесив обстановку, тут же сообразил и решил весь материал прогнать через известную программу, на выявление плагиата. Это могло ему помочь и значительно сократить время рассмотрения.

Для этой простой процедуры депутат тут же принялся разбивать присланные в его папку жалобы граждан на группы, ― а то, что это были жалобы, он понял, прочитав наугад некоторые из них, ― для последующего их сравнения между собой и определения заказчика, если таковой имелся.

Первая группа у Ивана Денисыча включала всевозможные предложения на улучшение существования «братьев наших меньших», а вторая ― людей, имеющих квартиры, но, не живущих в них, а ведущих аморальный образ жизни: им отчего-то не сиделось в четырех стенах. Они, рыскали по улицам города, «безобразничали», донимали окружающий их люд, одним словом, искали приключений, обманывая системы: «умная улица» и «умный город».

Было и такое население ― это не только «кошатники», требующие от президента и правительства заставить всех любителей животных в осеннее, зимнее и весеннее время одевать своих любимцев в соответствующую сезону одежду, а не пускать их «голышом» на улицу в холод.

Тут же следом другая группа выдвигала обратное мнение, и приводила свои доводы: ― растет де подшерсток и это не позволяет животным после мерзнуть. И те, и другие были по-своему правы. Тут особо не поспоришь.

Затем шли жалобы на некультурное обращение с людьми, свободно-болтающимися по улицам ― низшего ранга, незанятых никакой общественной работой и что плохо, порой при необходимости совсем не желающих трудиться. Их отчего-то всех заедала «обычная скука», а может даже лень. Они, если и писали жалобы, то с явной издевкой и грубо, от души.

Требования были следующими: всех граждан, заканчивающих школу, предлагалось тут же вносить в базу данных, то есть ставить на учет на «Биржах труда» и затем их всех «вести по жизни». Например, из ленно шатающихся людей формировать бригады и их отправлять на ответственные работы ― строить, так называемый БАМ. А так как он уже построен то продолжать ветку, хоть до Северного полюса.

Зачем, спрашивается, ― недоумевал Щербак, ― с работой неплохо справлялись разнообразные машины, снабженные «искусственным интеллектом». Люди часто были просто не нужны.

Противоборствующая группа в защиту праздношатающихся людей утверждала о важности много времени проводить на открытом воздухе и тут же давалась ссылка в Интернете все на тот же хорошо растущий «подшерсток», хотя эти индивиды не относились к группе животных, а были всего лишь обычными лодырями.

Иван Денисыч про себя лишь только посмеивался. Такого «народа» было много оттого, что работы на все население страны, так как везде функционировали сплошь одни машины под управлением «искусственного интеллекта», просто не хватало, и чтобы придумать себе занятие по душе следовало еще постараться. Хорошо если ты мотивирован с самого детства, а если нет, то просто кошмар.

Мало, очень мало было среди народа инициативных, желающих брать пример из недавних прошлых времен. Им больше были по нраву обычные ничем не примечательные герои, как Обломов известного русского писателя Александра Ивановича Гончарова.  Индивиды же ― как-то: Жаровен Дебиле, Байрон, Лермонтов, Третьяков их отчего-то не интересовали.

Заслуженный пенсионер, копаясь у себя в электронном портфеле набрал около пяти групп жалоб, ― немного, оно и понятно ― эти письма исходили не от людей. Что мог оригинальное придумать «электронный мозг»? Да ничего. Чтобы это доказать Иван Денисыч запустил процесс проверки.

Работа пошла: многочисленные «послания» от якобы недовольных граждан, требующих справедливости, оказались просто-напросто фальшивками. Первые экземпляры были сделаны всего лишь двумя-тремя специалистами, ― хакерами, а уж затем с помощью «машины», создавшей огромное количество инвариантов, они через особую сеть ― «брешь» в ней ― стали поступать на рассмотрение в Главную канцелярию Государственной Думы.

Заслуженный пенсионер от удовольствия потирал руки: работа была выполнена, и для этого потребовалось не так уж и много времени ― всего-навсего несколько часов. Да, он мог эти несколько часов отдохнуть. Ему тут же отчего-то вспомнились слова одного знакомого Ильи Ильича, когда он как-то раз спустился на лифте для того, чтобы забрать свой «сухой корм». Так вот тот после обычного приветствия на вопрос Ивана Денисыча, чем он занимается, поднял глаза и ответил просто и ясно: «Знаешь? Ничем не занимаюсь. На диване лежу».

«А я вот работаю», ― про себя сказал заслуженный пенсионер и принялся десятками тысяч отправлять послания якобы от «граждан» в обширную корзину на уничтожение.

Занятия этой общественно-значимой деятельностью позволяли Ивану Денисычу прибавлять каждый месяц значительную сумму баллов на карточку к своему базовому рейтингу.

Для его исчисления использовалась обычная система расчетов. В начале месяца ему на карту и супруге перечислялись социальные выплаты: по десять тысяч ― они у всех граждан страны были одни и те же, затем приходило по десять тысяч за каждого воспитанного до совершеннолетия ребенка и, нашедшего себя в жизни, а еще по пять тысяч за каждую внучку и внука.

У Ивана Денисыча и Татьяны Геннадиевны на двоих выходило ни много, немало ― девяносто тысяч баллов.

А еще они вместе со всеми получали дополнительно «сухой корм». Он позволял поддерживать хорошее физическое состояние. Семья Щербак о том были наслышаны от своих знакомых.

Для выпуска «сухого корма» в стране была проделана огромная работа. Вначале, как когда-то при развале Советского Союза всем гражданам были розданы ваучеры, однако уже без обмана на определенную сумму баллов. За счет их государство провело все необходимые исследования, а уж затем построило и запустило предприятия пищевой промышленности по их производству. Они работали не только на благо людей, но и животных ― «братьев наших меньших».  С голоду никто не умирал, то есть, жить можно было.

В отличие от обычных пенсионеров Щербак получал большую надбавку ― баллы как работающий пенсионер.

Это были не деньги. От них в пределах страны отказались еще вначале двадцать первого века. Деньги использовались лишь в межгосударственных отношениях. Более нигде.

Здесь в городе особенно в Москве можно было не только подработать, выполняя все требования «умной улицы» и «умного города», но и потерять в случае неправильного поведения очень много баллов.

Один из гостей Ивана Денисыча, кто-то из родственников супруги, кажется, Вячеслав Иосифович с большим рейтинговым кошельком, однажды приехавший посмотреть на город, побывав в центре на Красной площади, вернулся поздно вечером почти с пустым карманом.

Что еще можно сказать, уровень баллов у граждан никогда не опускался ниже определенной нормы. Существовал ― неприкосновенный запас. Он зависел от ранга человека.

Нельзя было сравнить заслуженного пенсионера и обычного. Жизнь их разнилась: Иван Денисыч, человек деятельный, имеющий за плечами институт, аспирантуру и научную степень, отработавший много лет в науке. Это его отличало от других и многое объясняло.

У него этот самый нижний предел рейтинга на порядок отличался от граждан пассивных и с низким айкью. Иначе бы Иван Денисыч не смог потянуть расходы по квартире, по обслуживанию автомобиля, по дому в селе и большому участку земли. Занимаясь общественной работой, он мог себе многое позволить, не зря же его электронный слуга обращался к мужчине со словами: «барин». Он и был им. Правда, более мелкого пошиба, тем не менее положением своим гордился.

Для понимания того, что происходило в жизни, вам следует поднять вверх глаза и представить себе одного важного кинодеятеля, ведущего жизнь дворянина в Нижегородской губернии и часто, мелькающего на экранах гаджетов.

Догадались, о ком идет речь, так вот заслуженный пенсионер ― Иван Денисыч находился в этаком состоянии поплавка, ― это было что-то среднее. До Никиты Сергеевича ему было очень далеко, да он уровняться с ним и не стремился, был не амбициозен.

Имея высокий айкью, Щербак довольно быстро справился с работой и, взглянув на фитнес-гаджет, предлагавший ему размяться, закрыл программу, а затем отправился вон из квартиры.

Для него просидевшего несколько часов за компьютером разминка была просто необходима, в самый раз. А еще он надеялся, где-нибудь на лестнице встретить своего знакомого ― «собачника» Игоря Константиновича. Что тот скажет об их бестолковой работе? Затем, спустившись вниз, Щербак хотел попробовать, если это возможно, выйти из подъезда. Что, если дом уже разблокирован.

Ничего подобного ― подъезд был заперт ― наглухо, а коллега находился на семнадцатом этаже, возможно, еще сидел за компьютером и, глядя на монитор, бегал пальцами по клавиатуре.

«Да-а-а, уж, ― подумал Иван Денисыч, ― для него не все так просто. Может мне подняться к нему и что-нибудь подсказать? Хотя у каждого могут быть свои методы работы и предлагать, а еще хуже навязывать свое видение проблемы, все-таки не следует» ― тут же остановил себя Щербак.

Фитнес-гаджет требовал от заслуженного пенсионера движений, и он снова в который раз принялся накручивать шаги, проходя мимо тотема кошки заглядывал ей в желтые глаза.

Были страны и их немало, в которых политические партии «братьев наших меньших» время от времени устраивали костюмированные фестивали с музыкой и песнями, оглашая этим самым «треском» все окрестности. Такие мероприятия были довольно красочны, и Иван Денисыч с удовольствием их просматривал на своем гаджете, порой приходил в неистовый восторг, хотя по своей натуре он был человеком не азартным, даже несколько меланхоличным.

― Да-а-а, уж, ― глядя на старые записи произнес заслуженный пенсионер вслух, и довольно громко тем самым заставив «вздрогнуть», то есть отреагировать электронного слугу Никиту:

― Я в полном внимании барин?

― Никита, а неплохо бы нам с тобой сейчас вдруг заиметь огромные-преогромные животы и неожиданно «на ковре самолете» перенестись в штат Керала, что находится в Индии, на шумный, торжественно-веселый фестиваль тигров?

― Не понимаю, барин! Не понимаю, ― повторил лакей, копируя тембр Ивана Денисыча.

― Эх ты, дурень. Без животов нас туда никто не пустит. А еще, их эти вот самые пузени еще необходимо будет ярко раскрасить, тогда мы бы с тобой могли легально влиться в колоны шествующих по улицам людей. Правда, этот праздник происходит в августе месяце, а сейчас на дворе…

― Апрель, барин, ― тут же произнес Никита.

― Ох и станцевал бы я! ― сказал Иван Денисыч и сразу же электронный слуга, не задумываясь на слова барина отреагировал просто: неожиданно на полную мощность включил веселую музыку.

Щербак разочарованно махнул наотмашь рукой и принялся накручивать на фитнес-гаджете километры.

Минимум, который он должен был увидеть у себя на табло это семь тысяч шагов. Иначе, полученные от еды килокалории не сжечь, а это чревато отложениями жира в ненужных местах.

 

 

5

Иван Денисыч Щербак не раз задумывался над словами своей супруги Татьяны Геннадиевны об Эдеме. Мог ли он существовать в том виде, как это описывалось в известной всему миру вечной книге ― Библии? Реально его найти в современном районе Ирака, где местность за несколько тысячелетий изменилась до не узнаваемости, и теперь там протекают лишь только две реки, а не четыре: Тигр и Евфрат? И там ли он находился или же в другом месте?

Задаваясь этим вопросом, заслуженный пенсионер сам же себе и отвечал: ― Да! ― однако, забравшись однажды в Интернет и, прочитав описания сказаний, о случившемся, после всемирном потопе, не раз говорил и отчего-то, не супруге Татьяне Геннадиевне, а электронному лакею ― Никите:

― Нет! ― Затем, снова открывал рот и произносил: ― Да! Да! Да! ― и после тут же: ― Нет!

«Искусственный интеллект» ― молчал, или если что-то и говорил, то несуразное теперь уже не понятное для Ивана Денисыча.

Что-то здесь было не так, Щербак, прежде чем разговаривать с супругой, хотел разобраться сам.

Он, нисколько не смеялся над детскими мечтами своей женщины, только дети с чистой головой способны и могут однажды увидеть в легендах, и во всевозможных сказках то, что уже не доступно увидеть взрослым. А все из-за того, что люди выросли и им стали малы «детские штанишки».

Татьяна Геннадиевна, подобно Генриху Шлиману, нашедшему свою Трою после прочтения Гомера ― часто видела этот самый библейский Рай в снах, слушая на ночь рассказы своей богомольной бабушки Веры Борисовны.

Не зря же она, находясь в мечтах, о саде человечества ― Эдеме, и, размышляя о нем, не переставала верить в его существование даже после того, когда окончила школу, поступила в престижный институт, вышла из него дипломированным специалистом и стала работать учительницей. О нем она не раз вспоминала, даже уйдя на пенсию и работая в Щурово на грядах.

Иван ― студент старшекурсник, никогда бы не связал свою жизнь с девушкой, только из-за того, что она была до умопомрачения красива.

Парня, привлекло в ней то, что Татьяна, рассказывая об Эдеме вся светилась, а еще была непосредственна, никого из окружающих ее близких людей она не заставляла в него верить.

Это было, как бы сказали сейчас, ее хобби. Щербак уважал увлечение супруги. Она же не критиковала мужа за то, что он из командировок привозил домой значки городов и экземпляры местных газет, а затем выложив все на столе подолгу ими хвалился. У каждого был свой бзик.

Молодой супруг, видя неуемное желание Татьяны поучаствовать в раскопках, не препятствовал ее желанию, ― отпускал. Правда, это было вовремя учебы супруги на старших курсах института.

Для нее, в случае, если придется искать, этот самый Рай, ― жизнь достаточно длинна и в ней произойти могло все, что угодно, ― было важно увидеть кирки, лопаты, кисточки ― весь нужный инструментарий, а еще понять процесс выполняемых работ, их последовательность, а главное ― научиться делать обработку, извлеченных из-под земли находок.

Этому всему можно было научиться лишь только вовремя практических занятий при выездах в поле.

― Ну-ка, расскажи мне, с чего начинаются эти самые раскопки? ― спрашивал молодой супруг по возвращению Татьяны. Ему тоже было интересно. Он с ребятами находил в лесу полуразваленные окопы, и однажды они даже извлекли из одного такого фашистскую каску.

Значительное место студентка отводила не только работе в поле, ― пошли дети и не наездишься, ― но и, копаясь в архивах, она пыталась найти упоминания в бумагах и документах об этом самом Рае, помимо Библии. Много было литературы о некогда утерянной Атлантиде. Возможно, эта была интерпретация все того же Эдема из вечной книги о бытии.

Изгнание Богом якобы не в меру любопытной Евы, и этакого безропотного тельпуха ― Адама ― «бычка на веревочке» ничуть не связано с нарушением запрета не срывать плод с древа познания.

Этот факт всего лишь «журналистский ляп» ― из Библии. Создатель, из-за такого пустяка, вряд ли мог поссориться со своими творениями. Просто он в одночасье понял: и у людей, и у животных все есть, ― этакий «хороший паек», сейчас бы «народ» выразился иначе ― «сухой корм». Как скучно им будет жить столетиями, маясь от безделья, и не заботясь «о хлебе насущном».

Это, что такое? Без конца тянущаяся ― счастливая жизнь?  Зачем она нужна человеку? ― задавал себе вопрос Иван Денисыч Щербак и не мог найти на него никакого ответа.

До потопа творения божьи жили довольно долго: Адам, например, ― девятьсот тридцать лет, его сын Сиф ― девятьсот двенадцать… ― и другие ― тоже немало.

Однако, после того, когда люди стали вынуждены в поте лица добывать свой «хлеб насущный», чтобы у них не было времени возроптать Бог тут же вмешаться в архитектуру человека и через микробиом ― этакое «многомиллионное сообщество бактерий», внедренное в кишечник снизил возраст вида гомо сапиенс ― этак раз в десять. При этом он нашел возможность даровать душе ― вечность: нужно лишь только выполнять его заповеди и молиться.

Хорошо это или плохо не нам судить. Известно, что новшество помогло человеку адаптироваться к изменившемуся миру: организм стал способен перерабатывать плоть различных птиц, животных и рыб.  Не хотел Создатель чтобы его любимые чада занимались каннибализмом и ели друг друга, как это происходило вначале развития человеческой цивилизации.

 

Мы, ― люди, родившиеся в СССР, ― нас было двести восемьдесят миллионов, уже однажды жили в своем, отдельно-построенном от всего мира Эдеме. Он был хорош и плох.

У нас была возможность его попытаться сделать таким, каков он однажды уже был у Бога ― за пазухой. Правда, нам ― людям для этого нужно было не возвеличиваться над «братьями нашими меньшими». Не оттого ли у нас ничего не получилось. Мы познали крах.

Не оказалось на тот момент в стране продолжателей дела великого Ленина и его соратников ― политиков-теоретиков. Сталин был всего лишь практик, этакий менеджер. Он умер и больше никого.

Это Ленин однажды вначале двадцатого века не побоялся и смог вместе со своими единомышленниками, когда страна неожиданно зашла в тупик и стала разваливаться, подхватить власть и спасти положение. «Есть такая партия!», ― сказал Владимир Ильич, забравшись на трибуну государственной Думы, и ― взял власть в свои руки.

Ленин хорошо знал, что такое империализм, он бы «не вляпался» снова в это дерьмо, а выбрал, возможно, ― биржевой социализм. ― Так размышлял Иван Денисыч.

В девяностые годы двадцатого века о биржевом социализме везде и всюду много говорили: прошло бы время, и затем можно было из вырытой «за годы перестройки» своими же руками экономической «ямы» по мере увеличения благосостояния людей выбраться и уж затем найти необходимый консенсус между людьми и «братьями нашими меньшими».

«Эдему» ― жизни в СССР завидовали трудящиеся многих стран, как на Западе, так и даже в богатой Америке, ну и что из того?

Мы тогда по странным обстоятельствам отчего-то восторгались их этакими подтянутыми джентльменами ― буржуями-империалистами, правда, не все. Были люди, они понимали, что акул капитализма много быть не может ― раз, два и обчелся, и денег на всех не хватит. Однако народ устал от плановой размеренной жизни, им вдруг стало скучно жить на свете. Сразу же нашлись известные теперь всему миру индивиды, которые тут же ощутили себя за «железным занавесом» и взбунтовавшись пожелали разрушить наш райский сад. Вы их знаете! При необходимости фамилии этих предателей нетрудно найти в Интернете.

Эти люди ― «приятной наружности», с имеющимися не только на лице явными черными отметинами, но и в душе, они предали страну, похерили доставшиеся ценой многих миллионов жизней завоевания пролетариев и крестьян, жульнически завладев народным богатством, ― теперь богаче их нет в мире, ― они тешат свою гордыню, хотя подобны тому кичливому ляху из известного произведения Александра Сергеевича Пушкина: «Клеветникам России».

«Им хорошо? Или им плохо? ― отмеряя шагами территорию квартиры, рассуждал Иван Денисыч: ― Индивидуальное отчего-то превысило общественное. Хотя было время, когда наши люди говорили: «деньги не главное». И вот в конце двадцатого столетия эти «бумажки» стали отчего-то сводить народ с ума. «Эго» в человеке вдруг превысило все, что было человеческое.

Мы, не доросли до того времени чтобы вдруг снова всем оказаться в Раю ― в Эдеме, созданном ― нет, не Богом, Лениным и его соратниками, нам ― людям построить его сейчас пока не по силам. На нас тяжкий груз грехов. За небольшой период так называемой перестройки мы нарушили все какие есть божьи заповеди и нам, нашему поколению нет прощения.

Над всеми нами довлеет частная собственность. Она, деньги ― в настоящее время баллы ― поставила на первое место. Мы без них, ну никак. Может нам не сопротивляться и сдаться на волю «искусственного интеллекта?» ― этого самого «ИИ», ― рассуждал Иван Денисыч Щербак: ― Президент, что он может? Он тот же Адам ― тельпух ― бычок на веревочке. Нет у него силы, хотя бы той, которая была у Генеральных секретарей СССР за исключением последнего ― меченого.

Народ ждет изменений, а это возможно при полном внедрении «искусственного интеллекта».

На данный момент он представляет собой систему, соединенных между собой больших машин ― компьютеров.

Их серверы еще не в полной мере, ― не на все сто процентов, ― укомплектованы информацией, теоретических знаний и практик, накопленных человечеством.

Зачатки этого самого интеллекта зародились и носили вначале сугубо отраслевой характер.

Иван Денисыч Щербак хорошо помнил время работы в научно-исследовательском институте, когда он для обработки полученных опытным путем данных, ходил с бумагами в компьютерный зал, чтобы час-другой посидеть за монитором огромной машины.

Их тогда называли электронно-вычислительными, сокращенно ― ЭВМ. Они работали неторопливо и часто «зависали».

В восьмидесятые годы ушли из применения электронные лампы и тогда ЭВМ, занимавшие этажи переместились на рабочие столы специалистов, то есть стали персональными компьютерами.

Один из таких для своей семьи однажды приобрел в политехническом институте и старший научный сотрудник Иван Денисыч Щербак.

Занявшись с сыном написанием программ для дома, например, упрощающей работу с семейной библиотекой, он вдруг увидел за компьютерами будущее. Простейшим для понимания этого явилась раздобытая на радиорынке в Тушино и ставшая после известной игра: «Цивилизация».

Игра, так себе ― пустяк. Смысл был в другом, ― шаг к «искусственному интеллекту».

Иван Денисыч до выхода на пенсию, занимаясь сертификацией процессов производства, не раз в беседах с сыном Евгением говорил ему о том, что «искусственный интеллект» ― необходимо построить таким образом, чтобы человек мог его всегда остановить. Нужна для этой машины ― «красная кнопка», этакий «ядерный чемоданчик» и к нему вдобавок толковый президент-государственник.

Время было другое. На карте мира страны СССР ― не стало, ― ушло значит у бывшего «советского народа» и понимание Эдема. Однако ― это понимание могло и вернуться.

Россия и другие большие государства, благодаря «искусственному интеллекту» наладили в достатке производство самодостаточных «сухих кормов», то есть способных заменить весь дневной рацион.

Они вначале ―  эти корма выпускались для животных, а уж затем их стали производить в неограниченных количествах и для людей, причем такое стало возможным после успешно проведенных испытаний.

Разве это не шаг к всеобщему процветанию?

Выпуск сухих кормов позволил победить на Земле голод, даже в Африке, чего не удавалось сделать долгие-долгие годы.

Иван Денисыч, глядя на семимильные шаги развития в мире техники понимал, что даже накормив всех, довольно тяжело добиться полного примирения людей и «братьев наших меньших». Одного наличия с избытком «сухих кормов» недостаточно. Всегда могут появиться в этих сообществах недовольные индивиды, иначе бы не развалился СССР.

Не зря же один из известных знатоков зоологов, то ли Иван Затехин, а может быть Потехин ― Щербак, остановившись на полпути, попытался вспомнить фамилию ученого, но сходу не смог и, махнув рукой, двинулся дальше, ― ездит по зоопаркам страны и различным охраняемым зонам ― заповедникам и лесопаркам и пытается изменить систему поведения среди диких животных.

Они у него довольно лояльны к окружающему миру и не ищут жертву, чтобы напасть, а токмо этот самый «сухой корм». Неизвестно, как ему это все удается, но метод кормления, придуманный ученым, позволить в будущем значительно снизить агрессивность в среде «наших братьев меньших».

― Как говорил этот, мой тезка…. Иван, Иван ― Затехин? ― вслух, не удержавшись, вдруг произнес заслуженный пенсионер: «Пищу нужно … ― досужий Никита тут же влез и вначале поправил хозяина, сообщив фамилию ученого, а затем уже дополнил прерванную фразу: ― Добывать в поте лица».

― Да, ты прав! ― тут же согласился хозяин.

Иван Денисыч у себя на даче в Щурово много раз наблюдал за котятами и не раз замечал, что они рано, оторванные от кошки, обычно не в состоянии ловить мышей. Те же проблемы и у других животных, так как навыки они получают, общаясь друг с другом: не все у них записано в голове.

Человек, приучив животных к себе, должен всю жизнь насыпать им из пакета в миски «сухой корм».

―  Однако, ― Иван Затехин, ученый с мировым именем, а может Потехин, отчего-то считает ― не нужно напрямую давать корм, его непременно нужно прятать, чтобы можно было использовать инстинкты животных, заложенные Создателем. А еще следует понимать, что, например, тигр ― это не домашний кот и оттого он должен в поисках еды уставать

Для отдельных типов зверей ― хищных, это просто необходимо. Они чтобы «не озвереть» по отношению к человеку должны проявлять, заложенные «на подкорку» свои способности в добывании пищи ― пусть и «сухого корма», дабы не впадать в уныние, а уж после и в депрессию. Иначе высшему созданию Бога ― Адаму ― обычному человеку никак без опаски не погладить, например, амурского тигра, которого любит президент, или льва, или же другого хищника.

Подобного типа квесты ― поиски пищи, ― необходимо развивать не только для «братьев наших меньших», но и для людей ― неординарных личностей. Так считал Иван Денисыч. А все из-за того, чтобы их всех отсеять и вывести в «период разрушительного существования» из активного состояния.

Это было очень хорошо развито в СССР. (Жалко, что некоторых довольно хорошо известных личностей «приятной наружности» органы комитета безопасности проморгали, другими словами, пропустили). Так вот тех, кто не хотел добровольно заниматься «общественно-полезным трудом» отправляли на принудительные работы. Они, например, производили резиновые галоши. Их выставляли на продажу. Покупался этот товар людьми очень плохо, его снимали с полок и отправляли снова на комбинат. Там их крошили и из этого крошева, добавив новой резины, делали снова галоши.

Для этих людей достаточно того, чтобы они не знали о бесполезности своего труда. Через какое-то время по мере старения их можно перевести в возрастные сообщества типа: «Московское долголетие», «Петербургское» и т.д. Пусть они бодро пляшут и поют, устраивают концерты, всевозможные показы и выставки, ― забавляют друг друга, не пытаясь навязывать прочему люду свои безрассудные идеи и разрушать созданную систему.

Сейчас это не делается. Мы все еще пока очень далеки от Эдема, ― и найти его, нам ― этакий сад человечества, о котором говорится в Библии, сложно, хотя и построить тоже проблематично.

Это не то, что взять и разрушить тот, который уже имели ― Союз Советских Социалистических Республик.

Фантазии Татьяны Геннадиевны о Рае пока таковыми и остаются. Нам ― нужно примирить и людей и «братьев наших меньших».

У Бога в райском саду ― Эдеме, как было? Живите, не старея, и если можете, то благоденствуйте. Человеку и душа была не нужна. А зачем? Жизнь у него не имела конца, то есть бесконечна.

Иван Денисыч много читал об археологических исследованиях, известных специалистов. Их обширные материалы касались периода между изгнанием человека из рая и всемирным потопом.

Во время изысканий учеными было обнаружено у Создателя системы: «Млечный путь» много неувязок. Труппы животных, погибших от всевозможных катаклизмов ― то есть не своей смертью и после окаменевших, грудами лежали на поверхностях земли, плавали в морях и океанах и не разлагались.

Все это явно портило идеалистическую картину ту, которую еще недавно могли наблюдать в Эдеме ― Адам и Ева. Данное положение Богом тут же было исправлено: до созданы виды насекомых, птиц, животных, а после и множества всевозможных бактерий для утилизации всего этого безобразия и вновь оканчивающих свою жизнь обитателей Земли.

Тогда и стал человек и животные Земли свободны «от райских условностей», то есть смертны. Они должны были питаться не тем, что подаст всемогущий Бог, а благами планеты, то есть не только пастись на лужайках, но и охотиться на понравившиеся виды, убивать их, а затем рвать на куски плоть и поглощать ее. Все запреты на убийство неожиданно были Богом сняты, за исключением межвидовых. Заповедь шестая: ― «Не убий…», ― и сейчас важна.

Что кому делать он записал у каждого вида на подкорке ― в мозгу. А еще для тварей стало главным то, что все они должны были из года в год давать потомство, ― вот тут и понадобилась эта самая «душа» ― бессмертия то уже не было, ― дабы не прерывать жизнь.

Это прерогатива Создателя и ничья более. Получался этакий круговорот, ― система из свободной ― вдруг стала замкнутой. Ничего лишнего и никакого вмешательства извне.

Мы в холодном космосе, что на том «жестком диске» ― одни-одинешеньки. Это нужно понимать и не «маяться дурью» ― найти собратьев нам вряд ли удастся. Возможно, и не следует их искать.

Неторопливо отмеряя шаги, Иван Денисыч не удержался и от таких переживаний «упал» на недавно приобретенный по совету дочери диван горчичного цвета, взамен старого уже, разваливающегося, при этом размышляя над превратностями своей жизни: разве он мог подумать когда-либо, дожить до времен «искусственного интеллекта»? Ни в коем случае!

― И вот те на! Дожил! Интересно, ― мелькнуло у него в голове, а, как бы к факту появления в стране «искусственного интеллекта» отнеслась школьная учительница Татьяны Геннадиевны по истории ― Анна Ивановна, ярая коммунистка, которая часто поддерживала свою ученицу. Нашла бы она черты сходства у нашей теперешней России и у СССР?

Что-то от социализма мы все-таки переняли и используем до сих пор, например, небрежное отношение к собственности, даже к частной ― отчего-то ошибаемся и считаем ее государственной, а значит своей. Тут ничего не поделаешь. Плохо, конечно, то, что нами утеряны некоторые очень важные принципы и прежде всего очень нужный для страны: «Кто не работает, тот не ест», так как это поощряет у человека вездесущую лень и способствует тунеядству.

Дополнительно, можно сказать, что этот, лозунг, часто использовавшийся в былые времена, коммунистической партией СССР, как рабочий, сегодня очень бы помог развитию России, ― убрал искусственно созданный в девяностые годы двадцатого века «тормоз» ― дармоедов собственников, находящихся вне страны и стригущих купоны.

Для возврата его, на красные полотнища транспарантов и массового вывешивания на значимых правительственных зданиях, есть все предпосылки: явные нарушения при захвате в девяностые годы двадцатого века государственной собственности.

Эта, так называемая в народе ― «прихватизация» очень мало дала стране инициативных менеджеров в поте лица, добывавших свои миллионы, подобных известному герою Прохору Громову из книги Вячеслава Шишкова «Угрюм река». Капитал у них ворованный.

Для модернизации государственной системы можно было бы подключить наш «ИИ».

В нем одно радовало Щербака ― «искусственный интеллект» ― в большей мере не являлся заграничным, он был создан российскими специалистами, такими как его сын Евгений.

Для того, чтобы хоть как-то «успокоить свою душечку» заслуженный пенсионер не ленился и не раз проверял его, задавая каверзные вопросы и на все получал исчерпывающие ответы.

А однажды «искусственный интеллект», не запнувшись, четко ответил Ивану Денисычу даже о том, кто он такой. Все выдал: когда и где родился, рассказал заслуженному пенсионеру о его работе на заводе и в научно-исследовательском институте, не забыл упомянуть об учебе в аспирантуре, печатных работах, теме диссертационной работы, озвучил день ее защиты, ― сообщил, обо всем послужном списке.

Щербака это импонировало. Что плохо? Это когда Никита, будто тот певец, стоящий на сцене у фортепьяно, перед началом выступления, слегка поварьировав своим голосом, вдруг неожиданно, найдя нужный тембр, принялся говорить один в один с манерой присущей Ивану Денисычу.

― Не смей! ― тут же, не удержавшись, закричал заслуженный пенсионер, затем сделав небольшую паузу, успокоившись, сказал:

― Ладно. В мое отсутствие на вызовы извне посторонних и неизвестных людей можешь иногда создавать видимость присутствия хозяина в квартире, ― что-то отвечать, но смотри не переусердствуй. Запрещаю!

 

Щербак, лежа в зале на диване, не заметил того момента, когда, роившиеся в его голове мысли затухли и он уснул, наверное, это произошло из-за того, что перенервничал ― весь день пошел насмарку. Он ему стоил больших усилий, нет не обычных, физических ― ходьба больших затрат не требовала, ― а духовных, так как эта энергия, покидавшая Ивана Денисыча ежечасно, не могла просто так быть подсчитана никаким наисовременнейшим устройством.

Зря фитнес-гаджет «долбил по мозгам» о необходимости движений. Минут пятнадцать-двадцать хозяин был не в состоянии подняться, ― отключился, подобно гаджету, потерявшему заряд, или что тот Штирлиц из фильма «Семнадцать мгновений весны» Татьяны Лиозновой ― ничуть не обеспокоенный тем, что спать ему после обеда по всем законам правильного здорового образа жизни не желательно.

Супруга ― Татьяна Геннадиевна не раз упрекала его, пугая тем, что этого делать не следует, так как поднимешься с больной головой или же с настроением ― хуже не куда.

Однако ничего плохого с Иваном Денисычем не случилось, да и не могло произойти. Ему снились невероятные картины, различные невиданные им доселе звери и животные ― «братья наши меньшие», кости которых, возможно, когда-то попадались при раскопках во время полевых работ в студенческие годы его супруге.

― Да, права, сто раз права Татьяна Геннадиевна, рассказывая мне о рае, ― шептал он и как очарованный, неторопливо расхаживал во сне среди многообразия флоры и фауны.

Все окружавшее на тот момент Ивана Денисыча находилось, как будто в состоянии после теплого ливня и легкой грозы, разразившейся накануне лишь только для придания природе свежести и насыщения ее воздуха озоном. Жизнь вокруг ― благоухала.

Он будто бы на какое-то мгновенье был принят Создателем в своих чертогах и мог ими наслаждаться.

Щербак подсознанием, ощущал, что мир, в который он попал несколько не тот. Пейзажи были несравнимы с известными ему в Щурово на даче или же с видимыми в путешествиях. В них было много чего-то другого, возможно из потерянного когда-то Адамом и Евой ― Эдема.

― Вот бы найти этот божественный сад, вот бы найти, ― повторял и повторял заслуженный пенсионер: ― А что, если это и есть он.

Заслуженный пенсионер потерялся во времени, ходил, любуясь всем, что его окружало. Что если домашние животные, это животные из потерянного некогда Эдема, ― размышлял Иван Денисыч. Они без проблем едят «сухой корм». Их легко приучить. Все, что не подвластно человеку, было Создателем дополнено уже после того, когда он изгнал людей, никак не иначе.

Вот отчего у «братьев наших меньших» ― домашних ― такой грустный и очень кроткий вопрошающий взгляд. Они будто говорят человеку: «Мы же с тобой однажды жили в райском саду ― Эдеме. Ты, что забыл?».

В далеком детстве Ивану вместе с братьями не раз приходилось, помогать отцу, когда тот после откорма резал зимой кабана или же свинью, по весне ― ненужного в хозяйстве теленка, ― семье для питания необходимо было мясо и это его тяготило. Такова была участь почти всех домашних животных, потерявших когда-то свое прекрасное прошлое.

У них взгляд был совершенно иной, чем у диких зверей. Один из братьев, ― он жил в селе, ― Иван Денисыч был свидетелем, на просьбу соседки зарезать свинью, сказал, будто пожаловавшись:

― Ох, как мне уже надоела эта резня. Тебе хорошо в Москве, ты у нас городской ― счастливчик и ничего этого не знаешь.

Да это было так. Иван Денисыч тогда, поразмышляв, нашел для брата неплохую «отговорку»:

― Ты, своих животных отменно кормишь. Я это заметил. Сам порой готов недоедать, а наполнить доверху корыто, а у диких божьих тварей, которые живут не под присмотром людей, этого ничего нет. Они часто бывают голодны. Слышал: ― «Волка ― ноги кормят». ― Помолчал, а затем нехотя продолжил: ― Думаешь, в обществе людей, эти всякие потрясения: смуты, революции просто так происходят? Народ трудящийся кормит, кормит богатеев….

― Затем разжиревших, ― тут же встрял родственник, ― «пускает под нож!». Не зря же нынешняя пропаганда принижает значение Великой Октябрьской Революции. Они просто боятся очередной… Страх у буржуев сидит на генетическом уровне! «Сухой корм» ― для народа хорошо, но они ― империалисты не знают меры и могут создать, как там по Ленину революционную ситуацию, и тогда все повториться….

― Вот-вот! ― закончил разговор Иван Денисыч.

Брат тогда согласился с москвичом, долго не поминал о том разговоре, не жаловался, хотя  ему приходилось обслуживать полсела, однако лишь только у него появилась возможность, ― нет, он не стал вегетарианцем, ― тут же принялся покупать мясные продукты в магазине, а уж затем постепенно, как и многие сердобольные люди переключился на сбалансированный «сухой корм».

Он желал жить в Эдеме и нигде-ни будь. Заслуженный пенсионер родственнику нисколько не препятствовал.

 

 

6

Проснулся Щербак внезапно. Фитнес-гаджет на руке не просто вибрировал, аж подскакивал, намереваясь «ужалить» ― бахнуть хозяина разрядом тока. Минут через пять-десять он мог подключить всю «королевскую рать» ― систему «умного дома». Не хотелось, но Ивану Денисычу пришлось подчиниться его требованиям, он нехотя встал с дивана горчичного цвета, затем принялся ходить по комнатам, постепенно, осмысляя свое положение и приходя в себя.

Добравшись до пяти тысяч шагов, ― они высветились на экране, ― размышления его неожиданно были прерваны.

Ему позвонила дочь Елена и прежде, чем попросить у отца помощи, для уточнения задала вопрос:

― Пап, а ты, как я слышала от Жени, в Щурово не поехал и находишься сейчас в Москве? ― сделала небольшую паузу и продолжила: ― Будь добр, не заберешь ли из детского сада внучку?

― Да, с удовольствием, ― ответил дед, остановившись посередине комнаты, ― но я сегодня отчего-то, ― не поверишь, ― «не выездной» и не по причине, свалившейся на меня подработки, ее я уже сделал. У нас просто заблокирован подъезд, так что сижу в четырех стенах. Вот так! ― помолчал и продолжил:

― А что? У вас в доме разве не те же проблемы? Или вы другое государство в государстве?

― Да нет! ― неторопливо проговорила дочь: ― В дом, как ты знаешь, мы въехали недавно, ― полгода назад, ― и он у нас все еще не подключен к системе, а об «умной улице» у нас еще даже и не говорят. Мы пока живем обособленно, в двадцатом веке, сами по себе, ― затем она вздохнула и сообщила о своей проблеме: ― Я, как ты знаешь, «искусственный интеллект» не пользую, иначе бы задала «направление», получила текст, отредактировала и готово, то есть я работаю по старинке: сама пишу, сама, редактирую, сама делаю верстку, ― Она тяжело вздохнула:  ― Тут вот, наконец-то намеривалась закончить журнал и уже, сдать его «на-гора» ― в редакцию, а для этого мне край нужен час-другой времени….  Одним словом, у меня на работе ― аврал. Помолчала, тяжело вздохнув и с сожалением в голосе выговорила: ― Ну что ж, значит, не судьба.

Затем Елена рассказала отцу о том, что Женя ее предупредил о мощном хакерском нападении, но она не обратила на это внимания, хотя кое-какие проблемы сегодня наблюдались и у них, например, отведя Лесю в сад, она долго не могла выйти на улицу: покинула территорию учреждения, лишь дождавшись одну из запоздавших мамочек. Та торопливо вела ребенка в группу и открыла ей калитку. Двери изнутри были просто заблокированы.

― Мне пришлось дождаться ее, подержать двери и затем женщину выпустить.  Я на обратном пути, буду возвращаться с Лесей, попробую открыть ваш подъезд, может те же проблемы, что были и у меня в детском саду, думаю, мне удастся тебя выпустить проветриться на улицу! ― сказала Елена: ― Не знаю, правда, как после мы выйдем? ― затем неожиданно воскликнула: ― А-а-а, я догадалась, муж придет с работы и нас выпустит. Я ему если будет в том необходимость, сообщу, а не то, останемся ночевать у вас!

― Ну, хорошо! Буду тебя с нетерпением ждать, ― ответил Иван Денисыч и отправился на кухню посмотреть, чем можно будет угостить дочь и внучку.

Покопавшись на кухне под диваном в загашнике, хозяин разыскал баночку клубничного варенья: его очень любила Леся, затем достал с полки печенье, конфеты, и другие сладости ― все, что можно было предложить к чаю. Для Артема дед нашел цикорий. Он его любил за необычный вкус.

Иван Денисыч ничего этого не ел, но в доме все водилось: Татьяна Геннадиевна еще никак не могла отказаться от «сладких перекусов», сводя их к минимуму.

Прошло не так уж и много времени, и электронный лакей вдруг торжественно сообщил:

― Барин! К вам гости! Дочь и внучка, собственно, уже поднимаются на лифте. На мои слова прогуляться по лестнице ― они никак не отреагировали, хотя это им было предложено в ненавязчивой форме!

― Да уж, в ненавязчивой? Небось пристал, как репей, а точнее банный лист к заднице, ― буркнул себе под нос Иван Денисыч и без злобы демонстративно под камеры приставил кулак к глазу.

Никита иронично с обидой по-кошачьи фыркнул. Понятно отчего, умен был, а еще часто предвосхищал события.

Дверь вдруг вкрадчиво приоткрылась, и из-за нее раздался восхищенный звонкий детский голосок:

― В-а-у-у, мяв-у-у, ― затем: ― ф-р-р, ― это «ф-р-р» было другим ― жестким и выражало некоторое недовольство.

Дед догадывался, это, возможно, было связано с тем, что он не пришел встречать свою маленькую девочку,

Затем через мгновенье на наличник легла лапка с вышитыми по ткани коготками маленькой кошечки, после чего заслуженный пенсионер в узком проеме увидел и разрисованную Лесину мордочку с усами. Через доли секунд на пороге вдруг предстала и сама внучка.

Она мяукнула еще раз-другой, смачно пофыркала и торопливо со звуком захлопнула за собой дверь.

― И это все что ли? А где дополнение ― твоя мать? Она, нисколько не опасаясь праздношатающихся поглотителей «сухого корма», и сосущих вместо обычной полезной воды ― ужасный отвратительный алкоголь, отпустила вечером нашу девочку совершенно одну в большой город, ― спросил Иван Денисыч.

Леся немного помолчала и затем, взглянув на деда, вдруг засмеялась и тут под ее смех, дверь снова открылась и рядом с нею предстала Елена ― дочь заслуженного пенсионера ― молодая красивая женщина лет тридцати пяти и сообщила:

― А вот и мы, ― поздоровалась и, не останавливаясь, стала говорить дальше: ― Я тут узнала: твоя внучка будет играть на выпускном вечере в детском саду в театре кошек. Они ставят спектакль, и она в нем исполнит главную роль. Знай, у нас девочка ― нарасхват. Она очень-очень талантлива! Вот так!

Детский сад, который посещала Леся, был особенным. Правда, они на тот момент все уже были таковыми: ― имели различные направленности, как и школы, в одной из которых учился внук Ивана Денисыча ― Артем.

Детям прививали любовь к «братьям нашим меньшим», то есть учили их не только математике, физике, языку, литературе, истории, но и понимать, а также правильно относиться к природе и ко всему животному миру.

Группы в детском саду набирались по интересам: одних ребят к кошкам, других к собакам, третьих к черепахам, или морским свинкам…, и так далее. Однако, держать животных внутри здания было категорически запрещено. На территории это делать не возбранялось.

Детское учреждение, в которое ходила девочка, имело свой небольшой закрытый от непогоды зооуголок, размещавшийся во дворе. Для птиц в нем было специальное защищенное сеткой помещение. В нем обитали кенари, различных расцветок волнистые попугайчики, ― хватало и залетных воробьев: они любили поживиться подсолнечником и просом.

Кошки жили обособлено. Их было немного: пять-шесть, порой их количество доходило до десяти, но не более. Они все были принесены со стороны или на передержку ― мамочками детей, или же с улицы, затем после тщательного ветеринарного осмотра и нужных прививок помещены в небольшой деревянный домик с выходом в закрытый вольер, в котором находилось несколько будок для дворняг собак, с довольно непростой историей.

Многие из животных требовали не только тщательного ухода, но и лечения, так как там, где царила любовь, хватало порой и ненависти. Люди, не все, конечно, но могли отчего-то это себе позволить. Так устроен человек.

Животные в зооуголке жили дружно, за ними приглядывали: младшие дети подносили корм, те, которые были постарше, помогали взрослым чистить клетки и выполнять другую несложную работу, правда, это все происходило под присмотром ветеринаров и других специалистов:

Забирая Лесю из сада, Елена отправлялась в этот зооуголок, ― девочка должна была пообщаться с этими милыми созданиями, ― они заходили вначале к кошкам, затем к собакам, а уж после заглядывали и к птицам.

Леся иногда, если у нее были в кармане семечки, ― дед их выращивал в Щурово и по осени привозил в Москву, ― кормили попугайчиков, кенарей, а еще подолгу за ними наблюдали. Девочка с трудом покидала этот «живой уголок».

В детстве у дочери Ивана Денисыча и Татьяны Геннадиевны ― Елены, тогда ее звали несколько иначе ― Леночка ― лет несколько жил волнистый попугайчик-самочка Машка, девочка за ней долго ухаживала.

Отправляясь на лето в Щурово, попугайчиху отдавали на передержку знакомой, жившей несколькими этажами ниже, грузной тете Любе, державшей большое количество кенарей, наверное, штук двадцать. Возможно, оттого Машка довольно часто пела не своим голосом, подражая этим птицам. От них она однажды подхватила заразу, заболела и после сдохла.

Девочка никак не могла успокоиться и лишь только привоз из Щурово шустрого котенка Люськи привел ее в чувства.

 

Дед был доволен тем, что в детском саду ребятам прививают любовь к животным. Хотя Леся и входила в группу «кошатниц», но детям рассказывали много и о других видах «братьев наших меньших», например, о собаках, казалось, не совместимых с кошками, однако часто уживающихся друг с другом, о колючих ежах, черепахах, рыбках. А еще ребята и сами часто делились между собой наблюдениями за своими, живущими в доме питомцами.

Лесе похвастаться было нечем. Однажды дед ей посоветовал рассказывать своим сверстницам о Желтой кошке и коте ― Семе, а еще о ежике, приходящем по ночам и время от времени подчищающем то местечко на крыльце, куда дед и баба животным щедро насыпали сухой корм.

Историй хватало. Нужно было только не лениться и давать волю своей фантазии. А ее, у девочки хватало.

Дети раз-два в году ходили в центральный Московский зоопарк, знакомились там с дикими зверями: обезьянами, медведями ― белым и бурым, тиграми, волками, жирафами, оленями, крокодилами, … и многими другими видами живых существ.

А еще Леся говорила бабе и деду:

― А знаете, о чем я все время думаю? ― и задумчиво улыбалась: ― Наступит то время, когда даже в темном-претемном, диком-предиком лесу все звери вдруг начнут уважать людей и не трогать их. Вы же недавно видели на гаджетах один ролик об огромном буром медведе: он пришел к людям в поселок, прося у них помощи. Однажды он не стал кушать свой «сухой корм», и отчего-то забрел на помойку, а там неожиданно позарился на остатки сгущенного сладкого молока в банке. У него в ней застрял язык и люди ― ветеринары помогли косолапому.  Я думаю, что у хищных зверей не будет необходимости нападать на человека. Он для них станет товарищем, а может даже и другом этаким доктором Айболитом.

Леся была вся в бабушку, ― нет, не в библиотекаршу ― мать отца Бориса, а в учительницу: она верила в существование сказочного Эдема ― рая на Земле, ― во время походов в зоопарк девочка была просто в восторге от общения с животными. Правда, по возвращению домой, она всегда приставала к родителям, да и к бабе с дедом и просила их завести маленькую кошечку.

Дед однажды, побывав в одном из Крымских санаториев и зная, что его внуки любят играться с камнями, насобирал на берегу моря и лично своей рукой, разрисовав их гуашью под мордочки котов и собачек привез домой. А затем вовремя дарения он рассказал Лесе, Артему и Ване, что есть люди, последователи Гэри Даля, так называемые пет-рокеры, которые не имеют возможности держать животных дома из-за всяких там противопоказаний, так вот они, приобретают камни и, уподобив их внешне тому или другому животному, выгуливают на поводке, ― таскают за собой по улицам и паркам городов.

― Нет, нет и нет! Я хочу кошечку. Пусть она будет пушистой, и жить будет у вас, а я буду каждый день приходить к вам кормить ее и играть с нею.

Иван Денисыч вздыхал при подобных просьбах внучки и пытался ее отговорить: причина чтобы не заводить животное была. Это не только проблемы с содержанием кошки, но и с аллергией Лесиного отца Бориса.

Тесть знал о том не понаслышке. Парень, ухаживая за Еленой, не раз бывал у них в квартире и еще в то время, когда была жива их любимица кошка Люська, неожиданно почувствовал недомогание.

У Бориса, после каких-то десяти минут пребывания в доме, рядом с животным, неожиданно на глазах появлялись слезы, затем он ни с того не с сего начинал вдруг шмыгать носом и чихать ― долго выдержать не мог.

Дочь хватала своего ухажера за руку, и они бежали вон из квартиры ― гулять в городе.

Там у него, благодаря большому пространству аллергические реакции проходили и молодые люди «отрывались» по полной.

Домой Елена возвращалась поздно вечером довольная и сияющая от радости. Иван Денисыч не видел ссор между дочерью и ее новым молодым человеком. Они очень подходили друг дружке не то, что предыдущий бывший ее ухажер одноклассник из параллельного класса ― «учительский сыночек».

― Тфу-тфу-тфу, чтобы не сглазить полушепотом проговорил Щербак. Елена и Борис уже вместе были более десяти лет, жили счастливо, имели двоих детей. Иван Денисыч взглянул на дочь и косточкой согнутого пальца постучал о косяк двери, а затем, пропустив гостей в зал, ― большую комнату снова задумался: ― Да, этот ― первый ее жених он же отпрыск Петровны ― учительницы по обществознанию из соседнего корпуса школы, ― как я не догадался о том раньше, закрыл дверь и отправился тут же следом за Лесей и дочерью.

Заслуженный пенсионер наконец-то понял, отчего супруга выбрала для себя электронную помощницу ― «Петровну» ― хоть на пенсии могла отыграться, пусть не на той настоящей, но все-таки.

Эта она стерва при случайных встречах с Татьяной Геннадиевной пыталась непременно как-то задеть ее: Иван Денисыч не придавал тому большого значения, так как многого не знал. Хотя что-то и слышал, не раз был свидетелем язвительных слов Петровны: «Ну, как там идут наши раскопки? Уже нашли, этот дивный сад, кажется, он называется ― Эдемом? Не ошибаюсь я?».

Причин, из-за которых совершались яростные «баталии» между дочерью и сыном этой самой учительницы, он долгое время не понимал, да и не желал того. «Рай», однако здесь был не причем.

Однажды, случайно, подслушав одну из ссор молодых людей, заслуженный пенсионер, вникнув в смысл сообразил, что крики эти на пустом месте и порой даже выеденного яйца не стоили.

Вначале он думал ― они «притираются». но не тут-то было: жених нашел слабое место в психике Елены, и без зазрения совести «ковырял» ее и «ковырял». Ему нравилось постоянно ― выводить девушку из состояния равновесия. Он все это проделывал специально, чтобы освободиться от нее, ― наверное, не любил, ― и убежать к друзьям, а дочь после, вернувшись вечером домой и, замкнувшись у себя в комнате, подолгу тихенько плакала в подушку.

Иван Денисыч мог легко представить молодого человека Елены, убежавшего после ссоры к друзьям, и словно воочию видел ликующий его вид и то, как он улыбается, и от удовольствия потирает свои длинные руки.

Неужели он в шуме застолья за разговорами и бутылкой спиртного в плотном табачном дыму мог вдруг обвинить себя?

Нет, нет и нет! У него также, как и у Адама ― первого человека планеты Земли из известного всем райского местечка ― Эдема, женщина ― Ева, явилась той самой неисправимой грешницей, в данном случае ― Елена, способная в любой момент, неожиданно нарушить идиллию божественного сада ― Рая ― разогнать посиделки с подвыпившими друзьями.

Дочь никогда не была против дружеских шумных компаний, однако не позволяла парню «отодвигать себя на край стола» и этим его часто нервировала. Ему без нее было отчего-то ― лучше.

Прошло время он нашел себе другую и женился, часто сбегает от нее к друзьям и теперь та девушка плачет в подушку.

 

Хозяин квартиры поинтересовался у дочери, каким образом она попала в подъезд, и не было ли у нее проблем с дверью, после чего, услышав от Елены в ответ, что нисколько, сказал:

― Ну вот, а я тут просидел безвылазно взаперти целый день, правда, мне пришлось немного поработать, а иначе бы и ходил из угла в угол. ― О мимолетном сне на диване заслуженный пенсионер умолчал и дочери ничего не сказал: ― Меня фитнес-гаджет уже загонял, ― продолжил он, ― однако, я находил всего ничего ― не то пространство, а вот в Щурово, на даче мне и двадцать тысяч дать «на-гора», ничего не стоит.

Елена, тут же оставив дочь Лесю на отца, найдя укромный уголок в спальне достала из сумки ноутбук:

― Я, если ты не против, немного поработаю?

Иван Денисыч, взяв за руку внучку отправился с девочкой в зал: Лесе хотелось многое сказать деду.

Она, едва за ними закрылась дверь спальни, приложив указательный пальчик к губам, возможно для того, чтобы их не подслушал расторопный электронный лакей Никита полголоса проговорила:

― Деда, а вот когда тебя не было дома, мы приходили и поливали бабушкины цветы, а однажды даже остались ночевать. Мама и папа тогда очень устали и не захотели мне и Артему рассказать на ночь какую-нибудь историю. ― Девочка замолчала, а затем снова, открыла рот: ― Знаешь кто выручил наших родителей?

― Никита? ― спросил дед.

― Да, нет же! Это был ты! Ты нам тогда рассказал необычную историю об автомобильчике «Москвичке». Может ты расскажешь ее снова?

Иван Денисыч тут же забрался в ящик письменного стола. достал оттуда две самодельные книжки и дал их Лесе:

― Мы их делали с твоей мамой, когда она была как ты маленькой, ― сказал дед, а про себя тут же подумал: странно все это, возможно здесь «поработал» мой электронный лакей?

Давнишние истории об автомобильчике дед нашел совсем недавно, когда по заданию супруги искал забытые ею семена, чтобы забросить их в машину и увезти с собой в Щурово.

Размышлять долго у заслуженного пенсионера не получилось: Леся заставила его читать книжки.

Текст на листах из ватмана, оставшегося после работы над диссертацией, был не напечатан, а написан перьевой ручкой черной тушью с использованием особого шрифта. Иван Денисыч тогда готовился к защите на Ученом Совете штудировал доклад и делал необходимые чертежи.

Они не успели до конца прочитать истории о «Москвичке», так как со школы пришел Артем. Никита отчего-то даже не предупредил. Не хотел нарушать идиллию деда и внучки.

Артем был истинный собачник. Он ворвался с открытым ртом, запыхавшийся, так как бежал по лестнице ― В-а-у-у, гав-у-у, р-р-р, ― а вот и я. ― раздался его задорный голос в коридоре: ― Вы и представить не можете. Ни за что не догадаетесь кого я сегодня видел! Бабу Таню. Она у нас проводила онлайн-урок. Вот так!

― И это она так ждет меня на даче! ― выкрикнул Иван Денисыч, сделал паузу и продолжил: ― Да-а-а, а что это была за тема? Хотя, постой, не говори, я догадываюсь! Татьяна Геннадиевна рассказывала вам о том, что в детстве дети верят в сказки, а еще в мифы и всевозможные легенды…и это все порой приводит их в дальнейшем к великим открытиям!

― Да, ты дед как всегда прав! Бабушка о том нам и говорила и, конечно, об ученом энтузиасте, раскопавшем однажды Трою.

Дед услышал за дверью какой-то шум, затем она приоткрылась и в ожидании клича, встречающие на мгновенье застыли?

― Ниндзя! ― выкрикнул дед: ― Это, наверняка он, а затем тихо произнес: ― и дядя Женя. Пришел к нам с хорошими новостями.

― Нет! Ты не угадал дед. Это Усатия! ― водяная азиатская черепашка. У меня их ― целых две! ― выкрикнул внук Ваня.

Дети все поголовно были квадроберами. Тут уж ничего не поделаешь. Ругать их за это ни в коем случае не следовало, да и не было необходимости: время такое. Порой ведь и взрослые надевали на себя костюмы животных и зверей, сбивались в большие разношерстные группы и, впав в детство, без жалости мутузили друг друга. Хорошо, если без использования палок и прочего, что могло им попасться под руки.

Однажды, подобные «кровавые мероприятия» стали до того частыми событиями, что взбаламутили даже Высокое собрание Государственной Думы и она, переименовав когда-то советскую милицию в полицию, торопливо издала новый закон об организации Жандармерии.

Это должно было подействовать на народ и показать ему, что страна пытается не только его накормить, но и всеми способами достичь успеха в борьбе за правопорядок.

Хотя причину такой жизни многие видели в скуке не хватало в ней ярких событий, этакого драйва ― адреналина, хоть надевай на себя страховочный пояс с резинкой и сигай вниз с крыши.

Щербак, при голосовании о переименовании структуры согласился, однако про себя ехидно усмехнулся: от перестановки мест слагаемых, как известно, сумма не меняется.

Драк, конечно, стало несколько меньше, но лет через несколько все снова будет как прежде. Иван Денисыч это понимал: коты и собаки при раздельном житии всегда жили в ссоре. Тут ничего не поделаешь. А еще «народ» спасался от идентификации всех и каждого системой: «умная улица», или же «умный город» и преображаясь отрывался, дурея у больших зданий складов «сухого корма», бывших гипермаркетов рядом со снующими разносчиками еды роботами «коробейниками».

Люди, потребляя это «лакомство» и, запивая его не только обычной водой, но и чем-то из-под полы ― недозволенным ― балдели от безделья.

При Советской власти для них нашли бы «не дымную» работенку, то есть как-то заняли. Что не говори умели тогда это делать.

Иван Денисыч, поприветствовав вновь прибывших, пригласил всех пройти на кухню. Никита тут же включил чайник и вдобавок кофеварку для Евгения. Тот был кофеманом

― Ты заметил, ― сказала Елена брату: она на время отодвинула от себя ноутбук и вышла в коридор: ― Я подъезд оставила настежь открытым: для блокировки нацепила на двери цепочку. Ну, как это делают, когда нужно при заселении таскать на грузовой лифт много вещей.

― А я закрыл. Тут свои порой ― ноль стеснения ― гадят, где не попадя, а если заберутся посторонние, то так набезобразничают? Сама хорошо знаешь, специалисту из клиринговой компании, после придется не один час…, ― Щербак-младший сделал небольшую паузу, ― как это лучше сказать: ― «клиринговать» шваброй весь подъезд. Правда, я не хотел! Но так уж получилось! Случайно захлопнул.

― Мы же не выйдем. Нам всем придется ждать Бориса. Лишь только он теперь может нам всем открыть двери или же того момента, когда блокада будет наконец-то снята, то есть нашим программистам удастся справиться с хакерами.

― Наши программисты справились! ― тут же, засмеявшись, бодро известил Евгений: ― Я, отчего к вам зашел? Думаете, просто так? ― Он сделал небольшую паузу и продолжил: ― Здесь, недалеко в сервер-болле, я в слот добавил чип с нашей программой. Теперь посторонним, как говорят, в настоящее время «из недружественных стран» доступ будет закрыт. Они «с плохими мыслями» не смогут безнаказанно «бороздить по просторам нашего интернета». Им, прежде всего, придется зарегистрироваться у нас на сервере, затем оплатить залог, то есть внести, довольно кругленькую сумму. Да и еще? «Двери» для них будут открыты не все. Отцу они теперь уже не помешают. Он может завтра преспокойно уехать в Щурово.

Пока готовили стол, на пороге неожиданно появился Борис ― зять Ивана Денисыча. У них в компании было не принято работать дистанционно, и оттого он часто говорил всем своим: «Нам и одного работника достаточно», при этом он торопливо кивал головой на жену ― Елену.

Борис, окинув взглядом, сидящую за столом компанию не удержался и тут же сделал замечание:

― Все хорошо, но вот чего-то не хватает ― любимой тещи! Она, что так и сидит безвылазно в Щурово на даче?

― Да-а-а! ― тут же влез Никита и добавил, как Александр Сергеевич в ссылке у себя в Болдино!

― Минутку, без проблем, ― перебил его Евгений, поерзав на массивном точеном из березы табурете, и открыл рот: ― «Петровна»! ― ну-ка позаботься, обеспечь нам присутствие хозяйки!

― Будет сделано «маленький барин», ― ответила подобострастно электронная помощница матери. Она всегда с сыном семьи Щербак вела себя по-особому: только он один, находясь в отчей квартире, вел себя с системой «умный дом» непринужденно ― часто забирался в ее архитектуру и при необходимости менял настройки, а еще «чистил», то есть удалял не нужные файлы, а порой и нужные.

Однажды Иван Денисыч лишился ударов молотка о рельс. Правда, затем сын по требованию отца тут же их быстро восстановил и больше на папку где находились эти звуки, лишь посматривал, но не трогал.

«Народ» от слов, вылетевших из динамиков «умного дома», громко засмеялся, а «Петровна» под шумок торопливо подобрала нужный тембр голоса Татьяны Геннадиевны, и — вот все стало как надо.

«Электронная дама», подстроившись под застольную беседу, тут же принялась по-учительски говорить умные вещи.

Оно и понятно рядом со взрослыми за столом находились дети ― внучка и два внука, и их поведение необходимо было контролировать.

Время пролетело быстро. Гости стали прощаться. Сын Евгений заверил отца, что проблем с «искусственным интеллектом» уже нет, и завтра его отъезд реален, ― пройдет нормально.

Уже на выходе Иван Денисыч не удержался и, неторопливо открывая двери, спросил у сына:

― Это, что же твоя мать находилась у нас на дистанционной связи и общалась через «умный дом»?

― Все может быть? ― ответил сын: ― Для точности мне необходимо просмотреть реестр записей, ― Щербак старший вздрогнул. Он подумал: ну вот заберется и чего-нибудь после не досчитаешься. Поездка снова может быть отложена.

― Нет. не весь, а лишь только сегмент квартиры.  ― продолжил Евгений: ― Я думаю, что «Петровна», хорошо изучила мою мать и, имея в базе данных, о ней подробную информацию, ― ни для кого не секрет, что у учительницы в голове, то и на языке, ― просто ее замещала, не более. И, знаешь, было здорово: все четко ― впопад, как нужно. Нигде эта «электронная дама» не прокололась. Я даже порой, как в детстве, чувствовал себя у нее на уроке ― в школе.

Евгений замолк, а затем они вышли из квартиры на направились на лифтовую площадку, сын, вдруг спохватившись сказал: ― Да, я когда однажды пришел полить цветы на подоконниках, ― и ты, и мать тогда находились на даче ― в Щурово, ― замешкавшись у входной двери услышал ваши голоса и от неожиданности пришел в ступор, подумал неужели приехали. Вы цапались или как бы сейчас сказали ― «собачились» и довольно правдоподобно. Сейчас я думаю это Никита с Петровной создавали эффект присутствия в квартире, ни чего более. Наверное, хотели передо мной выпендриться.

 

Заслуженный пенсионер, заканчивая суматошный день, готовя для себя в дорогу куриные окорочка вдруг неожиданно вспомнил о знакомом мужике с четырнадцатого этажа, старом автомобилисте, всегда желавшем подойти к Щербаку, когда тот у дома копался в своей «ласточке».

Звали его ― Александром Сергеевичем. Что было легко запомнить. Он, гордился тем, что двойной тезка известному поэту, а еще мужик любил постоять рядом и поболтать о том-о сем.

Не так давно сосед неожиданно умер, случилось это с ним во сне, от остановки сердца. Что еще мог Иван Денисыч сказать о нем? Мужик игнорировал врачей и никогда не употреблял «сухой корм».

Сосед на здоровье не жаловался, а тем более на проблемы с сердцем и вот оно не выдержало.

Его супруга Мария добрая, обходительная женщина невысокого росточка не захотела расставаться со своим любимым «Сашиком» и оставила его до скончания своих дней в «электронной версии» «умного дома».

― Пусть будет при мне, ― сказала она однажды семье Щербак. У нее была такая возможность и женщина ею воспользовалась на основании некорректной записи в завещании мужа.

Иван Денисыч о том узнал совершенно случайно, возвратившись как-то с дачи. Они разгружали машину и столкнулись с Марией у подъезда.  Та придержала им двери.

Супруга товарища, не мешкая, тут же пригласила его с Татьяной Геннадиевной к себе домой. Отказаться семейству Щербак было неудобно и они, прихватив кое-чего из урожая, отправились в гости.

Для семьи Щербак информация от Марии о том, что умерший супруг Александр Сергеевич из квартиры не выписан и как-бы находится дома, никак не укладывалась в голове и оттого не могла быть воспринята в серьез.

Мария пригласила Ивана Денисыча и Татьяну Геннадиевну за стол. Они помянули товарища, ― выпили, не чокаясь, по рюмочке водки, слегка закусили, а после немного поговорили с ее мужем ― «Сашиком».

Он, долго рассказывал о своем советском автомобиле ― «Жигуленке», хотя сын Александра и Марии его месяца два назад сдал на металлолом, а затем расспрашивал у Ивана Денисыча как бегает его иномарка.

Они даже немного поспорили, выясняя у кого техника лучше, сошлись на том, что в советское время отечественный автомобиль экспортировался во многие страны и шел нарасхват. А это многое значит.

Мария, провожая чету Щербак до лифта, глядя прямо в глаза Татьяне шепотом сообщила:

― Я, еще задолго до его кончины настояла на том, чтобы Сашик завещал себя мне и сыну. Иначе бы айти-специалисты, появившись у нас в квартире, отключили бы его, ну не его, он умер, а электронного помощника, с которым мой супруг сросся, а так они на основании бумаги изменили имя, откорректировали голос и вот он теперь всегда со мной рядом. Я не могу без него, да и сын, ― хотя он и живет отдельно, ― нет-нет и приходит посоветоваться с отцом. Это очень удобно. И вам я рекомендую ― для будущего необходимо.

Иван Денисыч прошелся по квартире, спросил у Никиты время и стал готовиться ко сну. Завтра он должен быть как «огурчик». Дорога у него предстояла долгой. Ему на трассе нужно быть внимательным, не засветиться, иначе транспортное средство будет зарегистрировано и его личность идентифицирована.

Щербак надеялся на свое устройство, называемое в «народе» ― «антирадар». Оно отбивало все попытки систем «умной улицы» и «умного города», а на трассе помогало обойти места дороги где уже не полицейские, а жандармы устраивали контрольные посты и проверяли граждан.

 

На другой день рано утром электронный лакей поднял Ивана Денисыча что того коня на дыбы, включив ему металлический звон молотка о рельс. Эффект был схож с нахождением мужчины в храме в Щурово на колокольне. Щербак, впопыхах покидая квартиру, подобно супруге стукнулся отчего-то о рельс, хотя такого с ним никогда не было и выскочил за двери.

Подъезд открылся без каких-либо проблем. Хозяин свою большую квартиру оставил на Никиту ― электронного лакея и отправился на дачу в Щурово к Татьяне Геннадиевне под бочок. Она его ждала.

Москва, п. Кипарисный, с. Чуровичи, 2025г.